Искатель. 2014. Выпуск №4

— Ну, это вы хватили лишку. Думаю, я и так на своем месте. По крайней мере стараюсь. Чтобы в районе порядок был.

— Что-что, а уж это вам удается, Людмила Ивановна. Только вот возник один моментик щепетильный. И генерал о нем знает. Ну, не буду кругами ходить. Скажу напрямик: слушок одни тут прошел. Нежелательный для вас. Мы в управлении понимаем, конечно, что идет он от ваших недоброжелателей. Но ведь на чужой роток нe накинешь платок.

— Я пока ничего не могу понять, Юрий Осипович.

— А все очень просто, — продолжал Вертанов. — Вы уж извините, поговаривают, будто бы у вас с Комлевым отношение определенные имеются. Может, оно и так. Дело молодое. Но послушайте меня, воробья стреляного. Давайте-ка мы всю эту болтовню разом прикроем. Вы в своих делах личных разберетесь, ну а мы Афанасия Герасимовича пока в тени подержим. Для общей пользы.

Лицо Людмилы Ивановны чуть зарозовело. Она механическим движением перебросила несколько листков календаря и, не глядя на полковника, сказала:

— Выходит, и вы верите…

— Что вы, что вы! Людмила Ивановна! — Вертанов всем своим видом пытался показать возмущение. — Вы молодой партийный работник! У вас большая перспектива. И мы обязаны оградить вас…

— Я благодарю вас за доверие, — голос Забродиной стал сухим и твердым. — И оправдаю его. Мой долг сделать все, чтобы люди в нашем районе были чисты перед партией и страной. А генералу, пожалуйста, передайте, что я против утверждения Комлева в должности начальника райотдела.

— Вы — умница, Людмила Ивановна!

У Вертанова стало легко на душе:

— Раз дело повернулось таким образом, то давайте поговорим о новой кандидатуре.

— Предлагайте. Но такого, чтобы без сплетен всяких.

Комлева все глубже засасывало в воронку навалившихся дел. Он едва успевал подписывать бумаги, давать указания, отвечать на многочисленные вопросы. В этой затянувшейся колготе ему просто каким-то чудом удалось вызвать к себе инспектора розыска Кау. Тот бесстрастно протянул Афанасию надорванный конверт с письмом.

— Это Иван Карлович с юга пишет соседке. Просит, чтобы та переслала вещички. Погоду не учел. И чтобы вам передала, что он выходит из игры. И в город пока возвращаться не собирается.

Комлев вытащил лист, пробежал по нему глазами и жестко обронил:

— Ну, что стоишь! Лети за ним. И один не возвращайся.

Сразу же после ухода опера в кабинет заскочил взволнованный дежурный:

— Происшествие! Обнаружен труп. Женщина звонила только что. Адрес сообщила. Милиционер у нее мертвый.

— Этого еще не хватало. Личность установлена?

— Да она толком ничего сказать не может.

— Собирай опергруппу, — сказал Комлев, уже натягивая шинель.

Приехав на место, Комлев первым толкнул незапертую дверь. В узком проходе его встретила осунувшаяся женщина в темной юбке и мышиного цвета свитере. Она с удивлением посмотрела на Афанасия:

— Гражданин начальник, здрасьте! Не узнаете? Я Недосекина.

— Валентина?

— Она самая.

— Кончился, значит, срок? Ну, с возвращением.

— Да. Мать померла, я тут и осталась.

— Так это у тебя случилось?

Все прошли в единственную обшарпанную комнатенку без штор. Комлеву бросилась в глаза широкая двуспальная пустая кровать. Он в недоумении остановился. На выцветшем диванчике увидел Кисунева, лежавшего навзничь: одна нога касалась пола, а правая рука судорожно застыла на груди. Одет он был в милицейские брюки и расстегнутую рубаху. Ботинки стояли на полу, китель висел на спинке стула.

Афанасий взял Кисунева за ледяное запястье, чтобы пощупать пульс, хотя было и так ясно, что тот мертв. Улыбка на его припудренном лице, по которому текли вниз зеленоватые морщинки, была загадочной и усталой. Мертвые у самой кромки вечности всегда знают чуть больше, чем живущие на белом свете.

— Он что, ночевал у тебя? — спросил, задумавшись, Комлев.

— С дружком был, — ответила Валентина. — Чуть-чуть выпили. Тот ушел с вечера, а он остался. Я будить не стала. Ушла на работу, а пришла — вот.

— А что за дружок был?

— Тоже из вашенских, Балык какой-то, с вытрезвителя.

— Вот уж действительно — свои… Разыщите Фуфаева, — сказал Комлев.

В дверях появился Тормошилов:

— Мать честная!

Судмедэкперт, бритый мужичок в белом халате поверх пальто, осмотрел труп. Потом сказал:

— Никаких телесных повреждений не видно.

Майор Гиви осторожно склонился над батареей из пустых и недопитых бутылок, поочередно обнюхивая их и отставляя в сторону. Беря за краешки стаканы, просматривал их на свет.

— Машину в прокуратуру послали? — спросил Комлев.

— Да, — ответили ему из коридора.

Афанасий вышел на лестничную клетку, где курил Тормошилов.

— Опять пьет, Валюшка-Швалюшка, — протянул участковый. — И собутыльников нашла по себе…

— Притон…

Тем временем к дому подскочила дежурка. Из нее вылез одутловатый помощник прокурора. Прошел в квартиру.

На лестнице появились Фуфаев и Бусоргин.

— А, вот и вы… Постойте, голубчики! — остановил их Комлев.

Разговор с Фуфаевым ничего не прояснил. Тот, как всегда, ничего не знал. Охая и злясь, говорил про Кисунева, что тот последние дни в отгулах, а за личной жизнью подчинённых разве уследишь. Где Балыков? Тоже ничего путного не сообщил.