Искатель. 2014. Выпуск №6

— Пролежал? Эксперты говорят — это предварительные сведения, поэтому не очень точные, — что смерть наступила в пятницу между полуднем и шестью часами вечера. Аутопсию еще не проводили… извините за подробности… но, поскольку доктор Гамов, похоже, собирался готовить ужин…

— Мясо?

— Вы обратили внимание! Нет, на столе овощи, масло… Секач ему был совершенно не нужен. Так я о том, что доктор собирался готовить ужин. Следовательно, время было скорее ближе к шести.

— В пятницу?

— В пятницу. В субботу и воскресенье вы не пытались позвонить доктору Гамову? Отправить электронное письмо?

Бернс поднял на детектива удивленный взгляд.

— Вы наверняка знаете, что нет. Вы же проверили входящие звонки? И почту в компьютере?

— Да, — кивнул Сильверберг. — Вы ему не звонили. Последний ваш разговор по телефону состоялся…

Детектив сделал паузу.

— Вы же знаете, — буркнул Бернс. — В среду под вечер. В четверг мы встретились в коридоре, кивнули друг другу. Больше не виделись.

— О чем говорили в среду?

— Это важно? Я спросил, получил ли он извещение о семинаре, где намечался доклад Вайнберга, интересный нам обоим. Да, сказал он, получил, и мы договорились поехать вместе на моей машине. Мы всегда так делали.

— Когда семинар?

— Какая теперь разница? В четверг.

— Никакой разницы, — согласился Сильверберг.

— Бред какой-то. Загадка запертой комнаты в самом классическом варианте. Так не бывает! Что-то тут не то, детектив! Вы не все говорите!

— Есть сугубо технические детали, ничего не меняющие в общей картине, — вздохнул Сильверберг.

— Загадки запертых комнат — трюк для книжек и фильмов, — продолжал настаивать Бернс. — В реальности они легко отгадываются. Комната или была открыта в момент… м-м… трагедии, или преступление произошло в другом месте, а… его потом перенесли…

— Нет-нет! — Детектив поднял руки, будто защищался от хлынувшего на него потока нервной энергии Бернса. — Вы правы, конечно, и первым делом мы проанализировали обе эти возможности. Не проходят. Не хочу утомлять вас деталями, да и не имею права. Можете поверить — нет.

После недолгой паузы он добавил:

— Извините, доктор, что отнял у вас время.

Детектив встал, отряхнул брюки, хотя на них не было ни крошки, пробормотал что-то вроде «до встречи» и направился к двери, оставив Бернса в глубокой задумчивости. Думал Бернс, однако, не об ужасной судьбе Гамова, а о том, за каким чертом полицейский подробно описал картину трагедии. В обед он слышал, как о нашествии копов рассказывали в кафетерии. Насколько он понял, детективы были очень скупы на слова, спрашивали, выпытывали, но сами информации не выдавали. Почему же…

Сильверберг остановился у двери, обернулся и сказал:

— Собственно, есть просьба. Мы сняли с компьютера доктора Гамова жесткий диск. Информацией личного характера занимаются наши эксперты. Но там еще черновики исследований, научные статьи, копии журнальных публикаций, книги по физике… В общем, наука, в которой наши эксперты… Вы понимаете. А просьба вот в чем: не могли бы просмотреть все это? Чисто научная экспертиза. Если вы согласитесь…

— Да, безусловно!

— …Вам скинут на электронную почту документ о сотрудничестве. Разумеется, работа будет оплачена в размерах, установленных…

— Я уже сказал: да.

— Прекрасно, — завершил разговор детектив Сильверберг и закрыл за собой дверь.

* * *

— Входите, пожалуйста. Доктор Бернс? Я вас узнала. Не удивляйтесь: видела на фотографии, Ник показывал в телефоне: на вечеринке у профессора Бирджеса, вы там рядом с ним и еще одним физиком…

— Да, с Вингейтом, помню.

— Садитесь сюда. У меня не прибрано, нет сил… желания тоже.

— Неважно. Простите, что…

— Не надо извиняться, доктор Бернс.

— Джонатан.

— Хорошо, Джонатан, зовите меня Габи. Вы хотите поговорить о Нике, я тоже. Все эти дни… Я хочу говорить только о нем.

— К вам приходили детективы, Габи?

— Один. Это было ужасно. Задал множество вопросов — некоторые по десять раз: что я делала в пятницу, где, с кем…

— Алиби.

— Господи, как бы я хотела, чтобы у меня не было этого проклятого алиби! Чтобы я была в тот момент с ним! Тогда Ник был бы жив! При мне ничего не могло случиться!.. Что будете пить, Джонатан? Виски, скотч, вино?

— Можно чаю?

— Конечно. Налью себе тоже. Вы были дружны с Ником, Джонатан? Часто виделись? Ваши кабинеты рядом, Ник мне рассказывал. Каким он был для вас?

— Мы не так уж дружили, если говорить о чисто человеческих отношениях.

— Берите печенье, оно с вишней. Вы бывали на факультетских вечеринках, встречались с Ником у него дома…

— Спасибо. Вкусно, да. Встречались очень часто, но… как бы вам сказать… дружбой это назвать было нельзя. Мы почти не говорили о личном. Наши разговоры всегда были о науке. Он был замечательным физиком.

— Я ничего в этом не понимаю. Нам было о чем говорить, кроме науки. Правда, были темы… вроде табу. Я как-то спросила Ника о его жене… бывшей. Он сделал вид, что не расслышал, и я больше никогда…

— Розалин… При жизни Николаса я бы тоже не стал… Но его нет, и… Собственно, она его бросила. Ради другого мужчины.

— И даже не похороны не приехала.

— Вы не знаете? Розалин умерла года три назад. Рак.