Искатель, 2017 №8

Очередь двигалась медленно. Сварливые тетеньки и дяденьки, пришедшие раньше них, подолгу выясняли отношения с вредными тетеньками и дяденьками, предусмотрительно прятавшимися за стеклом. Для себя Тед быстро уяснил, что банк — это место, куда люди приходят поделиться своим отвратительным расположением духа. Поэтому, решил он, ноги его больше в банке не будет. Во всяком случае — пока тут не установят запрет на вход людям, зашедшим не столько по делу, сколько с целью испортить кому-нибудь настроение.

И вот тут-то это и случилось. Их было трое. Двое мужчин с таинственно прикрывавшими нижнюю половину лица платками и еще один — своего лица ничуть не стеснявшийся. Его лицо и вправду было приятным взгляду: широкие скулы, округлый подбородок с ежиком темной щетины. Но главными были глаза. Это были глаза человека, с которым можно иметь дело, не опасаясь обмана, но которому и не следует лгать.

Его сообщники сразу же пролезли к окошкам, минуя настороженно притихшую очередь. Человек без тряпки на лице остался в центре зала.

— Спокойно! Это ограбление! — объявил он.

Он сказал это достаточно громким, но при этом мягким голосом, чтобы присутствующим и в самом деле было спокойно и нисколько не страшно. У него это получилось. Паниковать никто не стал. Все неспешно устроились на полу, словно на ночлег, подстелив для мягкости пальто и сумки, и стали ожидать продолжения.

— Дяденька, вы забыли маску надеть, — сказал вдруг Тед, уже лежавший в обнимку с отцом.

— Спасибо, сынок. — Главный налетчик неспешно приблизился к ним, широко расставляя ноги, и улыбнулся. — Смышленый малыш. Вырастет незаурядной личностью.

— Ну, это мы еще посмотрим, — ответил отец с некоторым вызовом: судя по всему, он знал о своем отпрыске нечто такое, чего человек посторонний, будучи даже столь неординарной натурой, как грабитель банков, знать не мог.

Несмотря на подобный скептицизм отца в отношении собственного чада, Тед считал, что с отцом ему повезло. Не только потому, что он у него был свой, родной, — и это в эпоху, когда отчимы в семье встречались гораздо чаще, чем второй ребенок, — но прежде всего потому, что тот стремился быть настоящим отцом. И даже больше — быть папой, человеком, с которым можно не только доверительно поговорить, но к которому можно прижаться в поисках тепла и нежности.

— А можно потрогать ваш пистолет? — ободренный вниманием взрослого дяди, Тед поднялся на ноги и бесстрашно шагнул вперед.

Он ткнул указательным пальцем в другой указательный палец, которым ему представлялся ствол револьвера. Корпус пистолета был сжатым кулаком, а выступающий ствол — перстом, грозящим неприятностями тому, в чью сторону он указывал. Ствол поблескивал холодными отражениями, и ничто не выдавало в нем и малейшего интереса к персоне маленького мальчика.

Теду хотелось, чтобы этот стальной палец больше не был таким отстраненным и равнодушным. Теду очень хотелось, чтобы тот обязательно подружился с ним. Он не просто ткнул в него своим тоненьким, хрупким пальчиком, а ткнул твердо, с намерением заставить безучастный предмет уважать себя.

От подобной фамильярности револьвер вспылил. Он вырвался из руки и глухо и подчеркнуто злобно ударился рылом в гранитный пол. Что-то оглушающее громыхнуло. Один из сообщников человека с открытым и приятным лицом осел и, как плохой пловец, неуклюже заскреб руками в расползающейся луже крови.

Так Тед познакомился и со смертью.

Знакомство с компьютером произошло у него в еще более юном возрасте. На седьмой день рождения Теда любвеобильный дядя Майкл заявился с двумя коробками. В одной скрывались обшарпанный системный блок и дощечка клавиатуры, вся в потеках сальных выделений чьих-то чужих пальцев. Зато из другой задорно выглядывал новенький монитор. Самоуверенности и залихватости ему придавала именно безупречность вида. Он нисколько не сомневался в своей неотразимости и в том, что центральная фигура праздника — именно он.

Тед визжал от восторга. Дядя Майкл заливисто хохотал. А вот отец подарок невзлюбил. Он сразу почувствовал, что тот отнимет у него сына. Только вот ни дядя Майкл, ни сам сын этого не понимали.

— Я один из самых известных бойцов игры «Спусковой крючок», — хвалился вскоре своими подвигами Тед. — Я знаменит!

— Знаменит? — только и хмыкал отец. — Тебя и на улицах, небось, узнают?

Знакомым же отец грустно жаловался:

— Воспитанием сына занимаюсь уже не я, а компьютерные игры.

И это все больше и больше соответствовало действительности.

Как показали дальнейшие события, сердце у отца кровоточило не только за судьбу отпрыска, но и судьбу всего рода человеческого. Пришествие компьютера, которое отец нарек нашествием цифровой чумы, многое изменило. В самом отце оно изменило его мнение о Теде в частности и о человечестве и его участи — в целом.