Искатель, 2019 №1

— По-иному пока что объяснить это убийство не могу.

— Снимите в этой камере и на дверях все имеющиеся отпечатки пальцев, — приказал ему Соколов. — Особое внимание обратите на дверной замок, не отпирался ли он ночью посторонним предметом. И еще. Откатайте пальчики у дежурного контролера. Они могут нам пригодиться.

— Понятно, Василий Андреевич, — кивнул эксперт, доставая из портфеля дактилоскопическую пленку, — все будет сделано надлежащим образом.

— Кто из контролеров дежурил здесь ночью? — спросил Соколов полковника. В голосе начальника следственного отдела наметились металлические нотки — верный признак того, что он настраивается на очень серьезное дело.

— Вот он и дежурил, — кивнул Волков на кряжистого контролера с угрюмым лицом, переминавшегося в двух шагах позади начальства. — Дубов Иван Алексеевич. Работает в Бутырке двенадцатый год. Один из лучших контролеров нашего СИЗО. Не хочешь ли ты, Васенька, сказать, что этого Алиджанова прикончил Иван Алексеевич?

Василий Андреевич внимательно посмотрел в глаза старому приятелю и, вздохнув, ответил:

— Вообще-то, Сашенька, тебе пора на пенсию. Нервишки у тебя совсем не держат.

— Вот и ты туда же, — нахмурился Волков, — попробовал бы на моем месте сохранить нервную систему.

— Ладно, не обижайся, — Соколов дружески тронул его за плечо. — Работа у тебя действительно собачья. Но хочу тебе напомнить, что при расследовании преступлений никому никакие старые заслуги не засчитываются. — Василий Андреевич перевел взгляд на Дубова и строго спросил: — Иван Алексеевич, вы отдаете себе отчет в том, что на вас ложится основная ответственность за данное происшествие?

— Разумеется, — глухо ответил контролер и тяжело вздохнул. — Ума не приложу, как это могло случиться. Ключи всегда при мне. Никто кроме меня в камеру не мог войти. Никакого шума возле камеры я не слышал.

— А не могло случиться так, что вы случайно задремал и, а в это время злоумышленник, который замыслил прикончить Алиджанова, воспользовался вашими ключами?

— Это исключено, — категорически возразил Дубов, — я никогда во время дежурства не дремлю. Так было и на этот раз, что могут подтвердить другие контролеры.

— Как часто вы проверяете вверенный вам участок, заглядываете в камеры?

— Регулярно каждые полчаса.

— В котором часу последний раз смотрели в карцер?

Дубов немножко смутился и, с легкой опаской покосившись на начальника СИЗО, все же твердо ответил:

— Как запер Алиджанова без четверти шесть, так до утра и не заглядывал к нему.

— Почему? Ведь положено.

— Положено. Но не заглядывал. Да и никто из контролеров почти не смотрит в карцер. Там на него одного никто не «наедет», а в общие камеры смотрим, потому что в них нередко возникают конфликты, приходится вмешиваться.

— Что ты на это скажешь, гражданин начальник? — спросил Василий Андреевич полковника не без иронии. — Как слышишь, Александр Семеныч, служебные инструкции твоими подчиненными нарушаются, и они не очень-то боятся признаться в этом при тебе.

— Нетрудно догадаться, почему, — с некоторым вызовом ответил начальник Бутырки. — Иван Алексеевич не опасается, что его уволят. Попробуй найди сейчас человека на должность контролера. Зарплата низкая, да к тому же контролер в настоящее время вроде как вне закона, вне правовой зашиты государства. Его оскорбишь, и ничего тебе за это не будет. Столько приходилось разбираться по фактам оскорбления охранника, — полковник махнул в сердцах рукой, — оскорбляют и словом, и действием. Просят, скажем, арестованные открыть форточку двери. Контролер открывает, а ему в лицо выплескивают миску с кашей. За это заключенного можно перевести на несколько суток в карцер или лишить права получить передачу или купить что-нибудь в ларьке. И только. Какую же нервную систему нужно иметь контролеру? Из стальных проволок, я тебе скажу. Поэтому-то и бегут из Бутырки контролеры, «забывая» порой захватить из отдела кадров трудовые книжки…

— Ладно, Саша, не заводись, — мягко оборвал Соколов, — со всем этим я полностью согласен. Конечно, работа у персонала Бутырки адская. Но перейдем к нашему делу. Скажи с высоты своего многолетнего опыта: в чьих интересах было убрать Алиджанова? Ведь он был маньяком, насильником и убийцей, а такие ничтожества, как тебе известно, презираемы даже в уголовной среде. Кому же он помешал?

— Я над этим с утра голову ломаю, — задумчиво ответил полковник, потирая подбородок. — Пока что напрашивается один вывод: самоубийство.

— Самоубийство?! — с сомнением воскликнул судмедэксперт. — Ну уж извините! На самоубийство меньше всего похоже. Впрочем, я не склонен устраивать дискуссии. Завтра к полудню мое заключение будет у вас на столе, Василий Андреевич, — он посмотрел на Соколова и чуть склонил голову, давая тем самым понять окружающим, что привык заниматься не гаданиями и предположениями, а исключительно конкретными исследованиями.