Искатель, 2019 №3

Не ожидавшие сюрпризов обвинитель и защитник, похоже, не очень прислушивались. Парвелл о чем-то советовался со своим искусственным подсказчиком. Ковельски объяснял Долгову, что тот не должен показывать свои эмоции, это производит на присяжных плохое впечатление, «я вам сто раз говорил, Владимир, держите себя в руках, я понимаю — трудно, однако…»…

— Независимо оттого, какие факты и доказательства будут обнаружены в ходе дальнейшего разбирательства, — продолжал тем временем Айзек, — вывод научно-технической экспертизы: обвиняемый в принципе не мог совершить убийство Иоганна Швайца.

— Протестую! — очнулся наконец прокурор. — Эксперт не имеет права делать выводы о виновности или невиновности!

— Протест принимается.

— Позвольте, ваша честь! — Тут и до защитника дошло, что происходит нечто немыслимое и нужно ловить момент. — Эксперт высказывает не свое мнение, а результат экспертизы!

— Протест принимается, — повторил судья, бросив на адвоката неприязненный взгляд. Что-то шло не так, и это надо было прекратить.

— Эксперту, — заявил он, — запрещается высказывать суждение о виновности или невиновности обвиняемого. Однако эксперт обязан донести до суда все без исключения выводы. Если эксперт будет придерживаться установленных правил, он может продолжить.

— Экспертиза, — флегматично заметил Айзек, — не утверждает, что обвиняемый невиновен. Экспертиза утверждает, что обвиняемый, в рамках релятивистской теории личности, не мог совершить инкриминируемое ему преступление.

— Ничего не понимаю! — воскликнул судья. — Какая релятивистская теория личности? Как это связано с пистолетом и каплями крови?

— Это я намерен изложить высокому суду, — сухо произнес голос Варди.

За сухостью голоса судья расслышал ехидство и даже некое обвинение в свой адрес. Недопустимое. Но формально…

— Хорошо, — сказал судья. — Коротко, по существу. После речи эксперта — перерыв до десяти часов утра завтрашнего дня. Продолжайте.

И Айзек продолжил. Никто его не прерывал. Но с каждой его фразой, как потом написал в своей статье судебный репортер интернет-канала «Семь дней», «постепенно и неумолимо разверзались врата Ада».

2

— Высокому суду известно, — Айзек говорил теперь без интонаций, как и положено компьютерной программе, — что на стадии предварительного расследования дознаватели создали психологический портрет обвиняемого. Биография, связи, круг общения, характер и так далее. Все это вошло в полицейский отчет, в общий банк данных и, следовательно, стало одной из задач, поставленных перед научно-технической экспертизой.

— Минуту! — воскликнул судья, наклонившись вперед и направив указательный палец теперь уже в сторону прокурора. Айзек споткнулся на слове и замолчал, а Энди недовольно посмотрел на судью. — Минуту! То, что говорит этот… эта… это… верно?

— Да, ваша честь, — прокурор поднялся и объяснил: — На стадии предварительного расследования, еще до того, как был произведен арест, по совету полицейского искусственного интеллекта… ну, то есть базы данных о подозреваемом, которую следователи собрали… собственно, если у высокого суда будет желание, можно вызвать Таубера, полицейского психолога…

— То есть такая задача перед научным экспертом была поставлена? — прервал судья, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице.

— Ваша честь, это обычная практика предварительного расследования. Сугубо рабочий материал. Психологические портреты составлялись и по делу Марзеля, и по делу Паркинсона, и… в общем, всегда в последние два года, когда у нас завелись эти… гм… компьютерные мозги.

— Хорошо, — буркнул судья. — Сугубо рабочий момент, согласен. Тогда почему Айзек об этом упомянул, а майор в своих показаниях — нет?

— А зачем? — удивился прокурор. — Это внутренняя кухня расследований, до которой высокий суд обычно…

— Да-да, понятно! Но почему сейчас…

— Но, ваша честь, — развел руками прокурор, — об этом надо спросить Айзека. На взгляд обвинения, это нарушение процедуры, и я протестую… Хотя, вообще-то, мне кажется, протестовать в данном случае должен адвокат.

Выпад в сторону адвоката был неожиданным, хотя и логичным. Однако Ковельски не обратил на реплику внимания — он тихо переговаривался с Долговым.

— Гм… — Судья остался недоволен и выпадом прокурора, и тем, что, по сути, обвинитель указал суду на ошибку в ведении дела. — Витгенштейн! — воззвал Бейкер. — Скажите своему…

— Скажите сами, ваша честь, — улыбнулся программист. — Вообще-то я здесь исключительно для устранения возможных багов…

— Возможных… чего?

— Ну, баги — ошибки в работе системы. Вообще-то я не должен вмешиваться в разговор, ваша честь…

— О господи! Хорошо. Вопрос к Айзеку: почему здесь и сейчас оглашаются результаты предварительной экспертизы, уже использованные полицией и прокуратурой — я верно понял? — при составлении обвинительного заключения?