Искатель

– Не. Не отсюда, а то мы б о нем знали. Кто-то, может, выбросил из машины на главной дороге, и он оттуда приполз. Не из выпендрежных собак. Просто черно-белая дворняга.

– Такие лучше всех, – говорит Кел. – Брат твой молодец. – Пробует колено – теперь, когда первый шок сошел, оно вполне служит. – Скажу тебе, мне сейчас лучше, чем я ожидал.

Это, в общем, правда. Ему все еще шатко много где и мутит от проглоченной крови, но в целом могло выйти гораздо хуже. И вышло бы, если б не Трей и “хенри”.

– Спасибо, малая, – произносит он. – Что прикрыла мне задницу.

Трей кивает. Тянется к хлебу, сует пару кусков в тостер.

– Думаете, они б вас прибили?

– Кто знает, – отвечает Кел. – Не рвусь выяснить.

Отнимать у малой заслуги он не хочет, но сомневается, что его бы убили, – ну только если кто-нибудь облажался бы. Он понимает разницу: его били не для того, чтобы прикончить. Как он и говорил Дони, дублинским ребятам внимание, привлеченное к дохлому янки, незачем. Цель была одна – сделать внушение.

Теперь же, когда Трей кого-то подстрелила, расклад может поменяться. Зависит от того, насколько этот Остин уравновешен, насколько убедительным удастся быть Келу и до чего крепко старшой держит в кулаке свою банду. Кел нисколько не расположен звонить сегодня же вечером, но завтра утром точно придется – когда, по разумным прикидкам, Остин проснется.

Трей поочередно присматривает за окном, за тостом и за Келом.

– Ты ружье-то зарядила быстро, – говорит Кел.

– Оно у меня было наготове. Как вы уехали.

– Как ты его из сейфа достала?

– Подглядела комбинацию, когда вы его в тот раз доставали.

Кел порывается прочесть ей лекцию о том, что нельзя браться за ружье, пока ей не дадут на то разрешение и лицензию, но обстоятельства кажутся неподходящими.

– Точно, – говорит. – Откуда такая уверенность, что ты бы в меня не попала?

У малой такое лицо, будто вопрос до того тупой, что едва заслуживает ответа.

– Вы лежали на земле. Я метила выше.

– Точно, – повторяет Кел. Мысль о том, как Трей попадает кому-то из тех мужиков в голову, добавляет ему тошноты. – Ну хорошо.

Выскакивают тосты. Она лезет в холодильник за чеддером, в ящик – за ножом.

– Хотите?

– Не сейчас. Спасибо.

Трей сует сыр между тостами, тарелкой пренебрегает и отрывает кусок, чтоб не тревожить разбитую губу.

– Чего вы не дали мне заставить их разговаривать?

Кел отводит мешок со льдом от носа.

– Малая. Ты на них ружье наставила. Одного из них подстрелила. Что б они тебе сказали? “Ой, да, это мы твоего брата уделали, прости-извини”? Не. Они поклялись бы, что понятия не имеют, что там с ним произошло, хоть знают, хоть нет. И тогда пришлось бы тебе решать, перебить их всех на месте или отпустить по домам. Так или иначе, ответа б не было. Я решил, что гораздо умнее отправить их домой сразу.

Малая обдумывает, осторожно поедая куски сэндвича и болтая ногой. Напряженная сосредоточенность ушла. Глаз темнеет зверскими новыми оттенками, но сама она с виду оживлена и энергична – и телом, и умом. Сегодняшний вечер пошел ей на пользу.

Говорит:

– Хотела их всех перебить.

– Это понятно. Но не перебила. Хорошо.

Трей смотрит на него не до конца убежденно.

– В одного попала, по-любому.

– Ну. Вроде в руку. Двигался нормально, когда они уходили. Все в порядке с ним будет.

– К легавым не пойдет.

– Не, – говорит Кел. – Больница может их вызвать, если он туда подастся. Но скажет, что это случайность – ружье чистил или что-то такое. Они ему не поверят, но поделать с этим смогут мало что.

Трей кивает.

– Они на дубаков похожи?

– Нинаю. Не обратил особого внимания.

– На мой слух, местные.

– Может, – говорит Кел. Остину не хватило бы времени или, скорее, желания прислать ребяток из Дублина. Это работенка для местных рядовых. – Узнала кого-то из них?

Трей качает головой.

– Видела, чем меня били?

– Вроде клюшками для хёрлинга. Но тока хорошо не разглядела. – Отрывается от сэндвича. – Мы небось близко подобрались, так? Иначе они б за нами не ходили.

– Может, – повторяет Кел. – А может, и нет. Может, им просто вся эта канитель надоела. Или они сбесились из-за того, что я Дони отделал.

– Но может.

– Ага, – соглашается Кел лишь отчасти потому, что ей это нужно, что все оно того стоит. – Мы могли.

Через миг Трей говорит:

– Вы злитесь?

– На это у меня сейчас нет времени. Надо сперва порядок навести.

Трей осмысляет, отрывая еще кусок от сэндвича. Кел чувствует, как ей хочется сказать что-то, но помочь ей ничем не может. Роется в аптечке, отыскивает ибупрофен, заглатывает мощную дозу, не запивая.

– Это я виновата, что они с вами так, – говорит Трей.

– Малая, – говорит Кел, – я тебя не виню.

– Я знаю. Тока это правда.

– Ты ж меня не била.

– Это из-за меня вы в это влезли.

Кел смотрит на нее и столбенеет от бескрайней важности и бескрайней же невозможности сказать что-то правильное – в миг, когда он едва в силах выстроить хоть какую-то мысль. Жалеет, что нет здесь Лены, но следом осознает, что от Лены пользы в этом не было б никакой. Жалеет, что здесь нет Донны.