Искатель приключений Эмиас Лэй

– Тогда он должен был бежать или сдаться, – заявил Эмиас и поднялся, чтобы улизнуть: сначала он поискал, нет ли где-нибудь эля, а потом забрался спать в сухую нору, которую вырыл для себя в песчаной насыпи.

На следующее утро, когда Эмиас поглощал свой скудный завтрак из сухарей (провизия быстро исчезала в лагере), к нему подошел Рэли.

– Что, за едой? Это больше, чем я успел сегодня.

– В таком случае садитесь и ешьте.

– Нет, юноша, я не за милостыней пришел. Видели ли вы вашего пленника?

– Нет, и не увижу, пока он в палатке Винтера.

– Почему? Что вы имеете против адмирала? Не можете ли вы предоставить Фрэнсису Дрейку самому защищать свои интересы и не соваться в его дела?

– Вот это хорошо! А если ссора затронула не только меня, но и каждого человека на корабле? Когда Винтер бросил Дрейка[51], он бросил нас всех. Разве не так?

– А если и так? Пусть каждый сам заботится о своих делах – таково правило умных людей, Эмиас. Здесь, по крайней мере, этот человек у власти и в милости; и благоразумному юноше лучше держать язык за зубами.

– Но это-то и приводит меня в бешенство: видеть, как этот молодец, дезертировавший от нас там, в неведомых морях, завоевал себе доверие и положение здесь, на родине, в качестве первого человека, возвратившегося через проливы! А он совсем не должен был возвращаться. Надменный, легкомысленный, трусливый дурак!

– Эмиас, вы – хороший боец, но плохой политик.

– Я не политик, капитан Рэли, и не желаю им быть!

– Если Винтер сам пригласит вас к себе в палатку, вы не откажетесь прийти?

– Почему нет, принимая во внимание его годы и положение, но он слишком хорошо все понимает, чтобы сделать это.

– Он слишком хорошо все понимает, чтобы не сделать этого, – со смехом возразил Рэли.

И действительно, через полчаса последовало приглашение, и Эмиас не мог не принять его.

– Мы все должны принести вам благодарность за вчерашнюю услугу, – начал Винтер, у которого были все основания изменить тон. – Ваш пленник оказался главой вчерашнего нападения. Он уже рассказал нам больше, чем мы ждали. Этим мы также обязаны вам. И, разумеется, милорд Грэй уж спрашивал о вас.

Эмиас низко поклонился.

– Да, я спрашивал, молодой сэр, – произнес спокойный голос…

Эмиас увидел появившуюся из палатки фигуру грозного вице-короля – лорда Грэя.

– Вы, конечно, желаете видеть вашего пленика. Вам не придется стыдиться его, как и ему не придется стыдиться вас. Но вот он! Я не сомневаюсь – он сам за себя ответит. Познакомьтесь друг с другом, джентльмены, – вчерашняя ночь мало подходила для взаимных представлений. Дон Гузман Мария Магдалина Сотомайор, представляю вам идальго Эмиаса Лэя.

В то время как он говорил, испанец вышел вперед. Он все еще оставался в доспехах, только голова его была обвязана платком.

Это был стройный человек, золотоволосый, с нежной кожей и руками маленькими и белыми, как у женщины. Его губы были тонки и плотно сжаты у углов рта, а в бледно-голубых глазах скрывалась ледяная скука. Несмотря на его красоту и обходительность, Эмиас инстинктивно отшатнулся от него, но все же подал ему руку, когда испанец протянул свою и медленно сказал на самом звонком испанском языке:

– Целую руки и ноги вашей милости! Сеньор говорит, сказали мне, на моем родном языке?

– Имею эту честь.

– Тогда примите на нем (так как мне легче выразить свою мысль на родном языке, чем на английском, хотя я не совсем несведущ в этом остроумном и ученом языке) выражение моего удовольствия по поводу того, что я попал в руки рыцаря, столь прославленного на войне и в путешествии, а также рыцаря, – добавил он, бросая взгляд на гигантский рост Эмиаса, – чья сила настолько превосходит силу обыкновенных смертных, что мне не более стыдно быть побежденным и унесенным им, чем если бы моим победителем оказался один из паладинов Карла Великого.

Честный Эмиас поклонился и замялся, несколько выведенный из равновесия неожиданным заявлением и холодной лестью своего пленника, затем сказал:

– Если вы удовлетворены, доблестный сеньор, я принужден испытывать то же самое. Я только надеюсь, что, несмотря на мою торопливость и на темноту, я не нанес вам излишнего вреда.

Дон рассмеялся мелким фальшивым смешком.

– Нет, добросердечный сеньор, голова моя, я уверен, через несколько дней прирастет к плечам, а пока ваше общество поможет мне забыть о легком неудобстве.

– Если я не ошибаюсь, сеньор, вы тот, кто вчера поднял знамя, после того как оно было сброшено выстрелом?

– Я не отрицаю этого, и я должен поблагодарить вас и ваших соотечественников за учтивость, позволившую мне сделать это безнаказанно.

– А! Я слышал об этом славном подвиге, – сказал вице-король. – Вы должны считать за честь, мистер Лэй, что имели возможность выказать учтивость такому воину.

Неизвестно, как долго продолжался бы этот обмен пышными комплиментами, от которых Эмиас уже начинал чувствовать утомление, но в этот момент поспешно вошел Рэли.

– Милорд, они вывесили белый флаг и хотят начать переговоры.

Испанец побледнел и сделал движение, чтобы схватиться за меч, но меча не было. Затем с горьким смехом пробормотал про себя: