Искатели

По мере того как они двигались вперёд, с Эймосом происходили заметные перемены. Сначала Эймос заставлял их всех двигаться с убийственной скоростью, добиваясь, чтобы их кони непрерывно мчались не менее двадцати часов в сутки. Мартин Паули понимал, что это было вызвано только одним: желанием Эймоса как можно быстрее вырвать Люси из рук индейцев. Все знали, что команчи часто принимали в своё племя захваченных в плен детей белых. Потом, когда девочки подрастали, индейцы женились на них, а взрослые юноши становились индейскими воинами. Но если в плен к краснокожим попадала уже не маленькая девочка, а девушка или женщина, то её непрерывно насиловали по очереди всем племенем, пока жертва насильников не умирала или её не бросали умирать в прерии. Поэтому Эймос неутомимо гнался вслед за индейцами все первые дни, не щадя ни себя, ни других. Однако эта бешеная гонка не принесла никаких результатов: ничто не указывало на то, что они хотя бы приблизились к быстро уносившимся прочь индейцам. И тогда Эймос резко сбавил скорость. Желая дать коням отдохнуть, он повёл их шагом, позволяя вволю пастись на свежей траве и спать, и только через несколько дней вновь немного увеличил темп погони. Теперь Эймос двигался вперёд размеренно и спокойно, не тратя лишних сил и не делая никаких лишних движений. Он двигался неспешно и вместе с тем неумолимо, с видом человека, который твёрдо решил преследовать индейцев десятки лет, преследовать до самого конца, не обращая внимания на время, преследовать столько, сколько потребуется.

Примерно в этот момент Эймос и наткнулся на тело мёртвого индейца, которое не было похоронено глубоко в земле, а лежало в небольшой ложбинке естественного происхождения, которую ветер и вода за долгие столетия проделали в мягком песчанике. Тело было лишь слегка присыпано камнями. Эймос тут же спешился и, раскидав в разные стороны камни, вытащил тело из ложбинки и содрал с головы индейца скальп. Мартин не ведал, какие представления Эймос имел о жизни и смерти, но он знал, что согласно представлениям команчей, дух воина, с которого сняли скальп, обречён вечно бродить неприкаянным в бесконечном пространстве, насквозь продуваемом всеми ветрами — ему навсегда будет заказан путь в царство духов, которое расположено там, где заходит солнце.

Содрав с трупа индейского воина скальп, Эймос не взял его с собой, а бросил в прерии на съедение волкам.

Ещё одним человеком, чьё поведение разительно поменялось в ходе погони, был Брэд Мэтисон, старший сын Аарона Мэтисона. Сначала он, как и Эймос, отчаянно рвался вперёд и старался не терять ни секунды — он вставал раньше всех и раньше всех запрягал свою лошадь, неохотно останавливался на привал, когда солнце уже заходило. От этой бешеной гонки страдали не столько лошади Мэтисонов — они взяли с собой четырёх лошадей и двух мулов для перевозки грузов, которых было более чем достаточно для погони и для смены уставших скакунов, а сам Брэд, который заметно исхудал и стал выглядеть совсем измождённым. Как и Эймоса, Брэда гнала вперёд мысль о спасении Люси. В последние два года Брэд постоянно приезжал к Эдвардсам, чтобы увидеть Люси, и вёл себя как без пяти минут её жених. Очевидно, он хотел добиться согласия Люси на помолвку с ним, хотя Мартин Паули и не видел, чтобы между ними по-настоящему разгоралась какая-то страсть.

Теперь же, когда Люси исчезла, Брэд просто не мог найти себе места. Когда на исходе третьего дня погони все уже практически смирились с мыслью о том, что Люси больше нет в живых, Брэд Мэтисон с глубокой убеждённостью сказал Мартину: «Она жива». Через несколько часов он поправился: «Она должна быть жива, Марти». На четвёртый день, поравнявшись с Мартином, Брэд проронил: «Я сделаю всё для того, чтобы она смогла позабыть об этом кошмаре. Не важно, что с ней случилось, не важно, через что ей пришлось пройти — я всё сделаю для того, чтобы она вновь смогла жить и испытывать радость от жизни». И, хлестнув жеребца, он умчался вперёд, несмотря на неодобрительные взгляды отца, который не ожидал от Брэда такой прыти.

Поэтому было неудивительно, что именно Брэд Мэтисон первым заметил индейцев. Вырвавшись далеко вперёд, он внезапно остановился на самом краю крутого, резко обрывавшегося вниз утёса и высоко поднял обеими руками над головой своё ружьё. Это был сигнал: «Я нашёл».

Остальные поскакали к утёсу и, спешившись, осторожно подошли к самому краю. Утёс круто обрывался вниз не меньше чем на три сотни футов. Вдалеке, на расстоянии не меньше чем двадцать миль, все увидели тёмную полоску. Она находилась в том самом месте, где должно было быть поросшее камышом болото посреди прерии.

— Это лошади индейцев, — сказал Брэд Мэтисон. — Они поют их водой.

— Я надеюсь, что это действительно они, — медленно проговорил Мартин Паули. В его голосе слышалось сомнение.

— Это могут быть и бизоны, — заметил Зак Харпер, старший сын Мозеса. — На таком расстоянии и лошади, и бизоны будут выглядеть одинаково.