Искатели приключений.

Альфонсо вращал глазами, дергал головой, пытаясь скинуть с лица его влажную ладонь, перекрывшую воздух, замычал и, судорожно выгнувшись всем телом, обмяк. Согнутые его ноги поползли, оставляя каблуками на песке глубокие борозды. Мигель глянул в его стекленеющие, заведенные под лоб, глаза, отнял ладонь от перекошенного рта и обтер о пятнистую куртку покойника.

— Пошли, — мотнул он автоматом и перешагнул через неостывший еще труп.

* * *

Первые восторги кладоискателей понемногу улеглись; золотой туман, вскруживший головы, развеивался, и вместо обретенных сокровищ, примерную стоимость которых никто даже приблизительно не брался подсчитать, на главный план вновь вышли суровые житейские реалии. Золото манило, как желанная игрушка ребенка, наигравшись которой досыта, он скоро о ней забывает.

Не думая о том, что он сидит на многомиллионном состоянии, Васильев отдыхал на крышке набитого монетами сундука, и больше сейчас думал не о его содержимом, а об обычном бутерброде, потому как в желудке бурлили голодные соки. На что ему было золото, на которое ничего не купишь; он с большим желанием поменял бы его на зажаренную до румяной корочки индейку, пусть и не совсем все…

— Вот так, дорогие мои, — в окружении соратников говорил профессор. — Мы выполнили нашу миссию, хотя, признайтесь, не многие из вас верили в нее.

— Если речь зашла обо мне, — хлопнул по коленям Борисов, — то я готов признаться в своей неправоте…

— Надо было нам дома на шляпу поспорить. Вот была бы картина, как ты ее поедал, Фома неверующий.

— Хорошо, пусть я скептик! Зато не хватаю звезд с неба, и жизнь меня бьет гораздо меньше, нежели вас, искателей Атлантид. Да, я не грежу о славе, пусть я копаюсь в курганах, радуюсь глиняным черепкам и стеклянным бусам, и вообще…

Голос его сорвался; обидевшись непонятно за что, Борисов отвернулся от всех.

— Ну вот, — вздохнул профессор. — Начали за здравие, а кончили за упокой. Брось дуться, Кирилл. Мы сделали большое дело, все вместе: и ты, и Володя с Ириной, и остальные ребята. Мы общими усилиями перевернули очередную страницу в истории. И пусть нам не удалось великое открытие, пусть мы нашли всего лишь украденное век назад золото, но мы внесли свой вклад в развитие поистине мировой науки, и мы должны понимать это.

— Нобелевскую премию нам все равно не дадут, — буркнул в ответ бородач, но это был совсем уже иной, примирительный тон.

— Да в премии ли дело? Хотя, мне видится, отметить наши заслуги все равно должны… Плюс двадцать пять процентов, если я не ошибаюсь, должны отстегнуть от стоимости всего этого. Приличная сумма выходит… Что ты будешь делать со своими деньгами? С Васильевыми понятно, отложат на свадьбу, закатятся в романтическое путешествие, квартирой обзаведутся.

— Квартира у нас уже есть, — положив голову на плечо Васильева, сказала Ира. — Не беспокойтесь, мы найдем деньгам применение.

— А я свои в банк положу, — высказал свою мечту Борисов. — Под проценты. Хватит и на кусок хлеба, и наукой заниматься, а то в нашей стране как-то одно с другим не совмещается.

— Рискованное это дело, — пошутил Глотов. — Опять девальвация нагрянет или вклады заморозят. В нашем государстве не заржавеет… А я на свою долю фирму открою.

— Будете трусы и носки продавать? — хмыкнул Борисов. — Самое дело для такого молодого человека как вы…

— Что вы сразу о коммерции?! Я хочу туризмом заняться. Вот возьму, куплю этот остров… Коттеджи на побережье, всякие водные аттракционы, казино, бары, экскурсии… Здесь же деньги можно делать из воздуха, поистине золотое дно!

— Ну, с вами все ясно, — прервал его профессор. — А вы, Родригес? На что вы свою долю пустите? У вас же на Кубе частная собственность не в моде…

Полковник, облокотившийся на ружье, считавший, что лучше иметь кремневое, чем не иметь ничего, улыбнулся, глядя на них:

— А зачем мне такие деньги? На жизнь вполне хватает зарплаты, есть жилье, пусть и казенное. Отдам в какой-нибудь детский приют, немного оставлю для Департамента, закупить технические новшества…

— Вот вам и весь сказ, — покачал головой профессор. — А вы говорите: банк, фирмы…

Никто не понял сразу, что произошло, когда из темноты, откуда-то с дальнего края галереи, загрохотали оглушительные в замкнутом пространстве выстрелы, и от пола, с искрами, полетела каменная крошка. Сверкнул прожектор, слепя глаза, и вновь всплеснули языки огня, высаживая автоматные очереди.

Васильев толкнул на пол Ирину и упал сверху, закрывая собой от визжащих в воздухе пуль, бивших во все подряд — в оледенелый сталактит, отбивая от него замороженные куски, в камни; взвыв, рикошетили от Будды, не причинив статуи малейшего вреда.

— Ползи за сундук, — тормошил подругу Васильев.

На четвереньках, зажимая уши, она спряталась за сундуком с золотыми монетами.

Стрельба разметала беглецов, кого куда, не давала поднять головы, наполняя воздух птичьим свистом. Профессор, засевший за ларем, вздрагивал от каждого выстрела; пуля вгрызлась в деревянный угол, обдавая его щепой.