Искатели счастья

— Да, пожалуй, плач и я там слышу. Мне эта песня представляется теплой струёй воды, омывающей заплаканное лицо влюбленного. Скажи, Юра, почему любовь всегда несет в себе печаль? Почему? Ведь это самое светлое и высокое чувство человека?

— Наверное потому, что в эту чистую реку мы входим нечистыми и замутняем прозрачность. Мы хотим слиться с чистотой, но не можем по причине собственной грязи.

— Да, наверное, — грустно улыбнулась она. Но потом подняла глаза, сверкнули две молнии и она подняла бокал сухого вина, к которому лишь едва прикасалась губами. — Юра, пусть будет так. Пусть вместе с ней приходит грусть и даже боль. Пусть будут плач и смех сквозь слезы. Все равно это самое лучшее, что есть в нашей жизни. Поэтому, давай поднимем эти бокалы с игристым вином за любовь!

— Давай!

— Знаешь, Юрик, я так разволновалась, что у меня появился волчий аппетит. Давай поедим?

— Давай! Я тоже чувствую голод.

— Скажи, ты ведь что-то хочешь спросить? Сегодня можно всё! Спрашивай, что хочешь.

— Да, хочу. Понимаешь, Дина, если бы это случилось сейчас, когда пришла такая теплая и душистая весна, я бы не удивился. Но я это заметил гораздо раньше, когда было серое небо и лил холодный дождь. Весной каждое живое существо улыбается и распахивает душу всему хорошему. Но меня удивило то, что ты носишь в себе какую-то очень сильную радость. Ты будто светишься вся изнутри. Что это?

— Не что, а кто. — Улыбнулась она загадочно. — У этой моей радости есть имя. Хочешь его услышать?

— Да, если можно.

— Владимир.

— Кто же этот счастливый избранник? — спросил я, чувствуя резкий укол ревности.

— Мой будущий сынок. — Снова улыбнулась она рассеянно.

— Но я не вижу на безымянном пальце правой руки обручального кольца! Будущий отец знает о Владимире?

— Нет, пока не знает.

— Он бросил тебя?

— Мы часто встречаемся. Я ему пока ничего не говорила.

— Боишься? Хочешь я с ним поговорю. Я не минуты не сомневаюсь, что он разделит с тобой радость. Ведь на тебя даже смотреть приятно — ты светишься от счастья!

— Правда? — Вспыхнула она. — Не волнуйся. Скажу, когда настанет время. Спасибо тебе, Юра за участие. Мне это очень приятно. Только, понимаешь, я уже счастлива. Моя жизнь стала такой глубокой и нужной. Если он захочет, пусть присоединится. А если он воспримет нас с сыночком как обузу, — что ж, пусть будет свободным. Лишь бы ему было хорошо. А я в любом случае останусь довольной. Ты не представляешь, каково это — носить под сердцем ребеночка. Там будто зарождается новая вселенная. Это так здорово!

Мы в тот вечер много разговаривали, потом ходили. На Верхне-Волжской набережной, куда высыпали толпы людей, мы дышали свежим воздухом, смотрели на сверкающую воду, на далекие и широкие просторы. Нас обтекала праздная толпа, иногда мне доставались толчки, но Дина своим соседством обогревала меня. Я пытался ее глазами смотреть на мир. Пробовал почувствовать расширяющуюся внутри вселенную…

Раньше я думал, что девушка — это цветок, это сама жизнь, это высший пик женственности. Видимо, я ошибался. Самое лучшее, что может случиться в жизни женщины — это материнство.

Повелительница умов

Погожее субботнее утро. Мы с Олегом решили сдать бутылки. Собрали их в сумки, рюкзак и вышли «на охоту» Среди панельных домов, сзади стеклянного магазина, в зарослях сиреневых кустов затерялся сарай. На фасаде желтела надпись охрой:

Пункт приёма стеклотары

9 — 18

Ниже — зарешеченная витрина с образцами посуды и ценниками. Правее — приёмное окно с широким подоконником.

Мы с Олегом заняли очередь, присели на свободный ящик и погрузились в созерцание под чай из термоса с бутербродами. Олег жил в этом академическом районе почти всю жизнь и знал в лицо едва ли не каждого. Иногда он наклонялся к моему уху и пояснял, кто здесь кем работает.

Подошел преподаватель философии, спросил:

— А кто крайний? — И с облегчением опустил на траву огромные сумки, снял с плеч брезентовый рюкзак. — Кто сегодня ведет приём? — деликатно поинтересовался он.

— Лёля, — вздохнул впередистоящий кандидат наук.

— Это не очень хорошо, — сказал преподаватель философии.

— В конце концов, каждый индивидуум самовыражается по-своему, — сказал замдиректора завода «Спецтехника»

— Это кто там выражается?! — рявкнула из окна Лёля. — Здесь только я могу на вас выражаться. Следующий!

Первый очередник, начальник отдела НИИ «Вакуум», бросился поспешно выставлять бутылки из английской кожаной сумки на подоконник.

— С наклейками не берем. — Отставила три бутылки приемщица.

— Сейчас, Лёлечка, я мигом. — Начальник отдела НИИ поднял из-под ног осколок зеленого стекла и принялся соскребать им наклейку.

Приемщица переставила бутылки с подоконника в ящик, пересчитала и протянула деньги.

— Следующий!

— Лёлечка, а как же эти три? Я быстро!

— Следующий, я сказала! — крикнула Лёля, и начальника отдела НИИ оттеснили в сторону. Тот пересчитал деньги и чуть не заплакал:

— Тут не хватает двух рублей. Мне же даже на бутылку водки не хватит.

— Уберите отсюда этого счетовода, а то закроюсь, — прогудела начальница.