«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

На третье утро она пришла. Довольно большая посылка, тщательно упакованная, как и было обещано в объявлении. Точнее, мы получили коробку. Внутри оказался коричневый картон, гофрированный, как железная крыша курятника. В картоне мы обнаружили много бумаги, часть которой представляла собой листы с набранным в типографии текстом, а остальная – комки, которыми была обложена со всех сторон небольшая бутылка из чёрного стекла с горлышком, запечатанным жёлтым сургучом.

Пока одни разглядывали бутылку, лежавшую на столе в детской, а другие вцепились в инструкции, торопясь их изучить, Освальд отправился за штопором, чтобы откупорить бутылку и исследовать её содержимое.

Штопор обнаружился в комоде с одеждой. Почему-то он вечно там оказывается, хотя законное его место – ящик буфета в столовой.

Когда Освальд вернулся, инструкция уже была прочитана, и не раз.

– Не думаю, что от этого будет толк, – объявила Дора. – К тому же, считаю, нехорошо продавать вино. А кроме того, торговля ведь требует навыков. Без них ничего не выйдет.

– Ну не знаю, – ответила Элис. – Мне кажется, у меня выйдет.

Выглядели все как-то кисло, и Освальд спросил, указав на бутылку:

– Каким, интересно, образом мы сможем этим заработать два фунта в неделю?

– Каким, каким… – огрызнулся Дикки. – Мы должны уговаривать, кого сможем, пробовать вино из бутылки. Это херес «Кастилиан аморозо». Так он называется. Но попробовать мало – нужно, чтобы попробовавший захотел его приобрести. Нашёл такого – пишешь в контору, что есть покупатели. Тебе присылают уже не одну, а много бутылок, и за каждую дюжину, которую продашь, платят два шиллинга. Продашь двадцать дюжин в неделю – заработаешь свои два фунта. Только мне кажется, мы столько не продадим.

– Ну, может, первую неделю и не удастся, – рассудила Элис. – Зато потом, когда люди распробуют, какое оно вкусное, им захочется ещё и ещё. Пускай мы даже получим по десять шиллингов в неделю, это ведь будет хорошее начало, правда?

Освальд с ней согласился, а тут как раз Дикки вытянул штопором пробку. Она сильно раскрошилась, и часть крошек просыпалась внутрь. Дора принесла мензурку с мерными делениями: столовая ложка, чайная ложка, и мы решили, что каждый попробует по чайной ложке хереса. Хороший продавец всегда должен знать, чем торгует.

– Но больше чайной ложки никому пробовать нельзя. Даже если окажется очень вкусно, – предупредила Дора. С таким видом предупредила, будто бы только одна имела право распоряжаться бутылкой. Наверное, ей так казалось, потому что мы вложили в дело её деньги.

Отмерив чайную ложку, она первая и попробовала по старшинству. Мы, естественно, тут же спросили:

– Ну как?

Дора сначала вообще не могла говорить, а потом ответила:

– Напоминает микстуру, которую пил весной Ноэль, но, может, херес таким и должен быть?

Настала очередь Освальда. Вино показалось ему очень жгучим, но он ничего не сказал, так как хотел сперва узнать мнение остальных.

Дикки скривился: отвратительно. А Элис уступила очередь Ноэлю, если, конечно, он хочет. Ноэль хотел. И попробовал. И высказался в том духе, что испил золотую каплю божественного нектара. Но, говоря это, прикрывал лицо носовым платком, который не помешал мне разглядеть, как он сморщился.

Затем выпил Г. О. и тут же выплюнул вино в огонь – очень по-свински, о чём мы не преминули ему сказать.

А потом наступила очередь Элис.

– Мне только пол-ложечки, Дора, – предупредила она, – а то ведь там ничего не останется.

Её мнение о вине нам осталось неясно, потому что, попробовав, она вообще ничего не сказала.

– Слушайте, я лично пас. Неохота возиться с этой гадостью. Предлагаю любому, кто хочет, взять бутылку себе, – объявил Дикки.

– Чур, я! – первой выкрикнула Элис и после этого объяснила: – Мне теперь всё понятно. Нужно добавить сахара.

И нам всем, конечно, тоже открылся корень проблемы. Мы взяли два куска сахара, растолкли их на полу при помощи деревянных кубиков до состояния пудры, смешали со столовой ложкой вина, и оно стало не таким уж противным.

– Вот видите. Всё в порядке, когда привыкнешь, – провозгласил Дикки, который явно уже жалел, что поспешил откреститься от вина.

– Именно, – подхватила Элис. – Даже с пыльным сахаром стало лучше. А для бутылки надо его растолочь на чистой бумаге.

Дора забеспокоилась, не обман ли это – делать содержимое пробной бутылки вкуснее, чем тех, что люди получат, когда закажут дюжину, но Элис ответила, что Дору вечно волнует всякая ерунда, на самом деле мы поступим вполне честно.

– Понимаешь, – растолковала она, – я просто им расскажу, что` мы сделали с этой бутылкой, и тогда они тоже смогут добавить в свою дюжину сколько угодно сахара.

Мы растолкли ещё восемь кусков, очень тщательно и аккуратно, между двумя листами газеты, хорошенько перемешали сахарный порошок с вином, потрясли бутылку и заткнули горлышко. Не газетой, а коричневой бумагой, потому что на газете есть вредная для организма типографская краска, которая может раствориться, стечь в вино и убить людей.