Искатели сокровищ

Мы старались вести себя как можно тише, я даже усадил Г. О. за уроки, как советовал нам Великодушный Благотворитель. Было очень скучно. Бывают дни, когда кажется, что все интересные вещи на свете ты уже перепробовал и теперь осталось только повторять день за днем всякие наскучившие дела и притом одним и тем же образом. Обычно такое чувство бывает у меня в дождливые дни. Но — повторю еще раз — нельзя судить о дне по его началу.

Дикки сказал, если дела пойдут так и дальше, он сбежит из дому и уйдет в матросы, Алиса сказала, что она предпочтет монастырь. Г. О. капризничал, поскольку порошок Элайзы оказал свое действие, и пытался читать две книги одновременно — по одной каждым глазом, и все потому, что одну из этих книг просил у него Ноэль. Это было очень эгоистично, и только справедливо, что у Г. О. разболелась голова, так что, когда он начал жаловаться на мигрень, Освальд сказал ему: сам виноват, ведь я старше и мой долг — объяснить ему, в чем он неправ. Г. О. ударился в слезы, и Освальду пришлось его успокаивать, чтобы он не мешал папе. Освальд сказал:

— Вот увидишь, они придут и съедят Г. О.

И тут Дора сказал, чтобы он не смел обижать маленького.

Конечно, после этого Освальд предпочел не вмешиваться в жизнь своей семьи и отошел к окну, чтобы посмотреть на проезжающие трамваи, а вскоре и Г. О. тоже подошел посмотреть из окна, и Освальд, который умеет быть великодушным и щедрым, отдал брату синий карандаш и два пера для ручки, все равно что новых — насовсем.

Они смотрели вниз, на капли дождя, разбивавшиеся о камни мостовой, и вдруг увидели кэб, неуклюже выехавший из-за угла, со станции. Освальд крикнул:

— Смотрите — карета нашей феи-крестной! Вот увидите, она остановится возле нашего дома!

Все остальные тоже подошли к окну посмотреть. Освальд сказал это, конечно, понарошку и был до смерти удивлен, когда кэб и в самом деле остановился возле дома. К бокам коляски были привязаны какие-то свертки, другие свертки торчали из окон, и все это было похоже либо на семейный выезд на взморье либо на разъездную лавку. Кэбмен спустился, и кто-то изнутри начал передавать ему свертки и пакеты всевозможных форм и размеров, так что тот только поспевал подхватывать их обеими руками да ухмыляться во весь рот.

Дора сказала:

— Надо бы предупредить его, что он перепутал адрес.

Тут изнутри кэба показалась нога, нащупывающая ступеньку (похоже это было на то, как шевелит высунувшейся из под панциря лапкой черепаха, если оторвать ее от земли), затем появилась половина туловища и еще какие-то свертки, а затем — Ноэль крикнул:

— Бедный индеец!

Да, это был он.

Элайза открыла дверь, а мы все столпились на верхней площадке, перегнувшись через перила. Папа услышал, как гремят в прихожей все эти ящики и свертки, и он вышел, совсем забыв, как сильно он простужен. Вот попробуйте выйти не одевшись, когда вы простужены, и вам непременно скажут, что ты непослушный мальчик и не о чем не думаешь. Мы услышали, как наш бедный индеец говорит папе:

— Послушай, Дик, я вчера обедал с твоими ребятами — они, верно, тебе уже рассказали. Чудные котята! Почему ты не познакомил меня с ними? Старшая — вылитый портрет бедной Дженни, а что касается Освальда — он уже мужчина! Пусть меня назовут *нигером, если он не джентльмен! ХМ! Послушай, Дик, я уж, наверное, смогу найти кого-нибудь, кто бы согласился вложить денежки в это твое предприятие — а?

И они с папой ушли в кабинет и плотно закрыли дверь, а мы спустились вниз осмотреть все эти свертки. Одни из них были упакованы в старую грязную газету, другие завернуты в какие-то тряпки, но были там и свертки в коричневой бумаге, только что перевязанные веревочкой в каком-то магазине, и ящики, и коробки. Мы гадали, собирается ли дядя переехать к нам насовсем, или это какой-то товар на продажу. Некоторые свертки пахли пряностями, словно еда. Тут мы услышали, как поворачивается ручка в двери кабинета, и Алиса сказала:

— Бежим! — и мы все испарились, кроме Г. О. - дядя ухватил его за ногу, когда он устремился к лестнице вслед за нами.

— Осматриваете багаж, а? — спросил дядя и мы все спустились в холл, потому что нечестно было бы оставлять Г. О. одного в беде, и мы тоже хотели знать, что в этих свертках.

— Я ничего не трогал, — сказал Г. О. — Вы теперь будете жить у нас? Мы все будем рады.

— Ничего страшного, если и трогали, — сказал наш добрый индеец, — Это все вам и предназначается.

Я не раз уже описывал ситуации, в которых нам приходилось онеметь от изумления, радости или ужаса и тому подобное, но я не припомню, чтобы мы хоть раз были немее, чем когда мы услышали эти слова.

Индийский дядя продолжал:

— Я рассказал одному моему старому другу о том, как приятно я с вами пообедал, и о вашем трехпенсовике, и о волшебной лозе, и обо всем прочем, и он прислал вам в подарок все эти пустяки. Кое-что здесь прямо из Ост-Индии.