Искатели жребия

Но если Формен прав насчет дней рождения — а похоже, он действительно прав, — то сейчас главной фигурой становится Крылов: теперь на очереди он. У него и вправду день рождения в ближайшую субботу — это Калинов помнил еще со времен своей второй юности… Вот и Зяблику уже тридцать три… Впрочем, надо еще очень постараться, чтобы сие событие состоялось.

Кажется, наркомафией здесь все-таки не пахнет.

Хотя О’Коннор пусть пороется, это его хлебушек… Но что же тогда? Маньяк, убивающий космонавтов накануне дня их рождения?.. Почти невероятно! И почему лишь из этой компании?

Его вдруг осенила новая мысль. Черт возьми, — подумал он. — А может, виновник всего — кто-то из оставшейся пары, Формен или Зяблик? Сводят втихаря со своими приятелями какие-то счеты… Но ни того, ни другого до последнего времени на Земле не было.

Он вспомнил, как боялся чего-то в Короне детина Формен.

Кого он мог бояться, неужели Зяблика?.. Чушь! Нет, с Форменом надо обязательно встретиться.

Калинов взглянул на часы: в Америке сейчас была ночь. Придется ждать до утра, Формен скорее всего дрыхнет в пьяном угаре. Ладно, немножко подождем, есть в настоящий момент и другие важные дела.

Он разблокировал тейлор и вызвал Милбери.

— Обращение к прокурору готово?

— Заканчиваю.

— Сразу ко мне.

Через несколько минут Милбери принес обращение. Калинов прочел текст на официальном бланке и подписал его.

— Можешь быть свободен, я сам отправлю. Милбери повернулся, и в этот момент Калинову явилась еще одна любопытная мысль.

— Стой!.. Займись-ка вот чем. — Он передал Милбери список экипажа станции Нахтигаль. — Обратись в Медицинскую службу Космической комиссии. Надо проверить все данные периодических осмотров всех этих красавцев за все время их работы. Трое из них окажутся трупами, но ты не удивляйся. Пристальное внимание любым отклонениям от нормы, особенно если они связаны с… — Калинов покрутил пальцем около виска. — Что-либо раскопаешь, сразу мне на стол! Да, не забудь проверить их руководителя, Рафаэля Мартинеса из Барселоны!

Милбери удалился.

Калинов вложил текст обращения к прокурору в тейлор и, сверившись со справочником, набрал серию спецкодов. Подумав несколько мгновений, добавил индекс сверхсрочности и дал команду на передачу.

Теперь надо было ждать, пока провернутся бюрократические шестеренки прокурорской службы. В этом плане он был над ситуацией уже не властен и решил до визита к Формену побороться с голодной смертью.

Обедать в кабинете не хотелось. Идти в местный буфет — тем более. Там вечный гам и давно надоевшие плоские шутки сотрудников Социологической комиссии. Захотелось отправиться в ресторан, поесть неторопливо, со вкусом. А заодно еще раз обдумать ситуацию.

На Московском, в десяти минутах ходьбы, был хороший ресторан. Калинов предупредил Милбери, надел на левую руку вибрас и переключил тейлор в режим секретаря.

На улице сегодня было жарко. Метеорологическая комиссия, руководствуясь ей одной известными глобальными соображениями, в этом году долго не давала петербургской осени по-настоящему вступить в свои права. Калинов шагал, с вожделением обозревая симпатичные фигурки женщин. Мысли его перекинулись к Алле и Зяблику.

Странное дело, — подумал он, — что-то непонятное угрожает моему старому приятелю, а я даже и не дергаюсь. Отношусь к этому как к обычной рутине. Похоже, на меня вновь легли цепи бюрократа.

Закончу дело, и в отпуск — стряхнуть с себя унылый прах государственной машины… Да, как ни крути, а чиновник, сколь бы прекрасным человеком он ни был, со временем костенеет душой, запутываясь в веригах административных структур…

Он саркастически усмехнулся, по достоинству оценив псевдопоэтическую окраску последней мысли.

Спину кольнул чей-то взгляд. Калинов расслабился, замедлил шаг. Сел на скамейку в скверике у Московских ворот, снял ботинок и, вытряхивая воображаемый песок, огляделся. Все было спокойно. Но на всякий случай он покрутил пуговицу на рубашке, зафиксировав всех, кто шел следом, и отправился дальше.

В ресторане он уселся за свободный столик, сделал официанту заказ. Когда принесли холодное мясо, торопливо взял вилку и нож: есть хотелось уже невыносимо. И тут к нему подошел лощеный метрдотель.

— Простите, сударь. Вы не будете против, если я посажу за ваш столик даму? — Он лихо подмигнул Калинову. — Дама очень симпатичная!

Калинов слегка поморщился — кажется, подумать не удастся, — но скрепя сердце согласно кивнул: женщины не должны ждать.

Дама в самом деле оказалась симпатичной, брюнетка лет двадцати пяти со свисающей на глаза челкой. На ней было сильно открытое по летней моде платье из кумача, подчеркивающее форму и цвет прически, в руках черная сумочка. Метрдотель усадил даму напротив Калинова. Она положила сумочку на свободный стул, сделала заказ. Голосок оказался неожиданно звонким, почти девчоночьим. Когда официант ушел, дама повернулась к Калинову, одарила его вызывающе-убийственным взглядом карих глаз и представилась:

— Марина.

— Саша, — сказал Калинов.

— Отпускник?

— Да, — соврал Калинов. Сердце его вдруг дало перебой. — Из славного города Твери.