Искажение[СИ, роман в двух книгах]

Положив уже подкуренную сигарету в пепельницу, Анька обмакнула лимончик в белоснежную пудру, чуть помедлила и резко, в два глотка, выпила весь коньяк, закусив кисло-сладким лимонно-сахарным вкусом слегка обжигающий гортань напиток.

Буфетчик, искоса пронаблюдавший за процессом, сделал глазами "О!!!", Анька подмигнула ему и интернациональным жестом — большой палец вниз, в направлении рюмки — показала: "Повторить!" Требование её было тут же исполнено, но девушка не стала пить также поспешно и лихо вторую порцию коньяка. Организм еще только-только начал справляться с первой, от желудка к голове поползло приятное, мягкое тепло, глаза начала заволакивать легкая обворожительная дымка…

В этот момент на табурете напротив, прервав анькину начинающуюся маленькую эйфорию, очутилось нечто странное. Длинные, иссиня-черные волосы до плеч, коротко, почти наголо выстриженные виски, в художественном беспорядке тщательно взлохмаченные и стоящие дыбом пряди на затылке. Тонкие черные брови, особенно бросающиеся в глаза на бледном, почти белом от макияжа лице девушки, неожиданные густые темно-фиолетовые тени на веках, почти черная губная помада. И множество серег в левом ухе, и зачем-то вставленная в мочку правого крупная английская булавка. Одета девушка была в тесную темно-зеленую блузу, обтягивающую её худенькое тело так, что возбужденные крупные соски на маленьких грудках едва не разрывали материю. Такими же узкими, тесными были и черные брючки, заправленные в полусапожки, окованные декоративным металлом.

Коротко постриженная, одетая в бледно-сиреневый просторный френчик и излюбленную короткую юбку, с легким, отнюдь не "вечерним" макияжем Анька могла бы выглядеть рядом с этой девушкой не переодетой Золушкой на королевском балу, если бы не сильный уверенный взгляд, небрежные движения и внутренняя уверенность в собственном превосходстве над всеми, кто находится не только в этом зале, но и в сотне километров округи.

Внимательно оглядев крепкие, хоть и худые, загорелые пустынным еще загаром ножки Аньки и неизменные остроносые туфли на высоченном каблуке, девушка вдруг спросила:

— Ты ведь из наших? Я правильно угадала?

Анька отреагировала уголками губ, забавляясь тем, как же хочется девчонке, а теперь она разглядела окончательно свою визави, вряд ли ей было больше двадцати, как же ей хочется оказаться правой и первой опознать среди давным-давно знакомых и привычных лиц незнакомку своей ориентации.

— Да, девчонок я тоже люблю, — кивнула Анька. — Особенно, таких, как ты… простых и откровенных…

И наблюдая, как радостно засверкали глаза девушки, Анька подумала: "Сумасшедшее везение. Такое бывает разве что в бульварных романах и плохих детективах…" Фотографию именно этой девушки, вот только без такой экстравагантной раскраски и экзотической прически, Аньке показывали на днях. Среди множества других фотографий работниц и работников обогатительного комбината, вернее, той его части, что вплотную примыкала к "отвалам" временно неиспользуемой, переработанной породы. Отвалы эти рукотворными горами громоздились за официальной территорией комбината и носили не менее громоздкое наименование "Склады открытого хранения перспективных конгломератов редкоземельных полиметаллических руд". А если попроще, человеческим языком, то отвалы переработанной породы сохранялись здесь, на открытом воздухе, на будущее, когда новые технологии позволят извлекать из них все еще остающиеся после переработки и недоступные сейчас полупроводники и редкоземельные элементы. Присматривать за такими вот отвалами, вроде бы и не было необходимости, кому нужна временно, лет на тридцать-сорок, а может и больше, пустая порода, но и оставлять народное добро вовсе без учета и контроля было не положено.

Александра Васильевна Короткова как раз и работала учетчицей, кладовщицей и сторожем одновременно на этих отвалах. Официально её должность называлась гораздо мудренее, что поделать, беда бюрократии безжалостной рукой коснулась и этого мира, но весь комбинат звал Саню просто учетчицей, тем более, знали её с пеленок. Родители Александры всю жизнь отработали здесь же, отец в "горячем" цеху, мать — в транспортном. А их родители начинали еще со строительства самого комбината, привлеченные по трудовым направлениям от своих предприятий с берегов Клязьмы и Челябы. Таких рабочих династий в городке было полным полно, редко кто рвался из родного дома в Центр, тем более, в стране было не очень-то понятно, где же этот Центр находится. По старинке считалась столицей Москва, там же работал Верховный Совет, там же устроились Минобороны и госбезопасность, а вот министерство иностранных дел с военных еще времен обосновалось в Самаре, министерство среднего, средне-специального и высшего образования работало в Новосибирске…

— Ты здесь в командировке или по своим делам? — спросила Саня, продолжая бесцеремонно и решительно разглядывать анькины ножки.

— И так, и так… — уклончиво пожала плечами Анька. — От работы отдыхаю, а друзья попросили съездить, посмотреть аномалии…