Искажение[СИ, роман в двух книгах]

— А ведь ты прокололся, Бродяга, — сказал негромко, но очень весомо Паша. — Твой ведь связной к нам в "Меридиан" приходил. Он только и знал, что мы про "Дом Власти" говорили. Ну, и еще те, кому он наш разговор передал.

— Шутишь, Комод? зачем такое говоришь? — возмутился Бродяга. — Ты же этого посланца видел. Он здесь разве что только унитазам не рассказал, как вы его чуть не расстреляли, а потом собрались "Дом Власти" штурмовать и весь город захватывать. Сами при нем растрепали всё, а теперь с больной головы на здоровую валишь?!

— Плохо, — подумав, решил ротный. — Придется, значит, всех присутствующих, вместе к стенке ставить.

Он неожиданно улыбнулся чуть виновато, но добродушно и широко:

— Вы поймите, некогда нам разбираться, кто же, в самом деле, вашим "ликвидаторам" стучит. А так, ежели всех разом, просто и надежно будет.

Шокированные таким доступным и, несмотря на улыбку, серьезным объяснением штабисты замолчали, подавленные нехорошими предчувствиями.

— Вы… откуда? и кто такой, что бы приговоры выносить? — возмутился Бродяга. — А с тобой, Паша, я отдельно поговорю, да и с Анной тоже не помешает разобраться…

— На том свете разберешься, — уже сурово сказал ротный. — Нет времени тут с вами возиться.

— Почему нет времени? Кто вы такие? И что значит — возиться? — раздались с разных концов стола возмущенные голоса считающих себя неприкосновенными.

— А времени нет потому, что провалилось всё, — пояснила, чуть ступив вперед, Анька.

— Ты, Анна, говори, да не заговаривайся. Знай меру-то, — попробовал надавить на нее Вася-Кот. — Телевизор ваш — это еще не повод тут указывать, что провалилось, а что нет…

— Не повод? — ехидно усмехнулась Анька и тыкнула стволом в Анархиста. — Вот, он повод знает…

Анархист, только что красноречиво отбивавшийся от наседавших коллег, смог только по-рыбьи, беззвучно, пару раз раскрыть и закрыть рот.

— Вы думаете, он зачем сюда пришел? — продолжила Анька. — Разговоры ваши слушать? Нет, он пришел потому, что в промзоне ему с утра уже делать нечего будет… Туда кто-то умный пару часов назад две цистерны по железке подогнал, одна с простым спиртом, вторая — с коньячным…

— Врешь! — попытался вскочить Анархист, но под пристальным взглядом теперь уже бывших товарищей по оружию вдруг съежился, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

— А еще, в студгородке еще вчера ночью драка началась, — беспощадно продолжила Анька. — Между "красными", "черными" и "зелеными". И только к вечеру сегодня закончилась. Плачевно для всех. Потому что из вас никто туда не пошел, а вот "ликвидаторы" догадались своего провокатора направить…

— Ты сама-то понимаешь, как бы мы в студгородке появились? — спросил Бродяга. — Они же никому и никогда не подчинялись…

— А сейчас подчинятся, — кивнула Анька. — Там половина побитых лежит, а вторая половина, кто на своих ногах, по больничкам окрестным расползлась. Вам этого мало? Вот, послушайте…

Она кивнула ротному, тот выглянул за дверь, крикнув кому-то: "Давай его…", и в комнату втолкнули бледного, рыхлого мужчину с синяками на лице и рассеченной бровью, из которой сочилась кровь, придавая ему жутковатый вид. Комбинезон "ликвидатора" сидел на мужчине, как на корове седло, хотя никто из присутствующих, кроме ротного, никогда в жизни не видел живую корову, а уж тем более какое-то там седло. Мотня комбинезона была мокрой, да и половина штанин тоже, видимо, разговор со стрелками пагубно отразился на мочевом пузыре пленного.

— Ну, и кто это? — морща нос от резкого запаха мочи, спросил Бродяга, пытаясь как-то взять инициативу разговора в свои руки, хотя после слов Аньки ему больше всего хотелось исчезнуть из этой комнаты, испариться, залечь на дно на месяц, год, как в старые времена, когда даже самые близкие товарищи имели с ним только односторонний канал связи.

— А это тот, кто за вашими головами пришел, — пояснил ротный. — Пусть он сам скажет.

И ткнул стволом револьвера в живот мужчины. Того передернуло так, будто в руках ротного был кусок раскаленного металла, и приложил он его к обнаженной коже "ликвидатора", а не к грубоватому, но добротному и плотному материалу мундира.

— Быстренько, в двух словах, объясни собравшимся…

Ротный не успел еще закончить фразу, а пленный уже, захлебываясь словами, слезами и соплями, заговорил, обращаясь то к одному, то к другому, то ко всем собравшимся разом.

С трудом можно было понять, что он — дознаватель — никогда ничем честных людей и тружеников не притеснял, работал только с мелкими хулиганами, да жуликами. А тут… Если в первую половину его слов верилось с трудом, то продолжение вообще показалось фантастикой.