Искаженное эхо

— Что там у тебя в мешке? — пристально разглядывавшая гостей старуха давно приметила принесенный Харрис узел, но так и не дождалась, пока они сами покажут, чего привезли.

Примолкшие гости мрачно переглянулись, втора уныло вздохнула и раскрыла мешок. Но столе один за другим начали появляться такие предметы каких при всем желании ни одна гарана не могла ни добыть, но найти.

Соблазнительно сочные фрукты, темно-красные и песочно-желтые, куски необычно аппетитного мяса, тонкие, смуглые колбаски, готовившиеся в домах гаран только в обильные на охоту годы, а потому являвшиеся очень большим лакомством. А еще невероятно яркие шарики, даже на вид сладкие и немыслимо чужие.

— Где вы это взяли? — голос старейшины застыл как лед на ближайшем озерце, до самого дна, ее глаза метали разгневанные молнии.

Вот теперь Харрис, наконец, сообразила, почему так усиленно пинала её ведущая.

Только молчать было поздно, теперь Эргезит заставит рассказать все до последнего словечка… и ни у одной из них не хватит ни сил, ни наглости противостоять самой сильной ведущей их рода.

— Демон принес, — помертвевшими губами пролепетала Аркстрид, — он у дракона в свою игру выиграл… и еще амулет… чтоб можно было уйти в другой мир.

— Что? — так и подскочила Эргезит, — какой еще другой мир?! Наш мир тут, и наша священная цель отобрать его у углов! Как ты можешь повторять такие слова, Аркстрид, от кого другого, но от тебя… Ты же читала книги предков, неужели забыла, где место этих мохнатых тварей?! Нам только нужен сильный защитник, погнать их как можно дальше, а как захватим хоть один город, можно будет считать дело сделанным!

У нее от возмущения даже сердце стиснула давно привычная жесткая рука боли. Но старуха и виду не подала, ни один мускул не шевельнулся на ее морщинистом, сухом лице. И глаза продолжали поливать провинившихся женщин яростным презрением.

— Что мы кушать будем, в том городе? — уныло пробурчала себе под нос втора, но старейшина все равно расслышала.

— Кто бы поднимал голос, Харрис! — грозно напустилась на нее ведьма, — забыла, что жизнью мне обязана, тебя в тот раз Кинтамид размазала бы по площади своим молотом! И хотя я не обязана перед вами отчитываться в своих планах, но могу и ответить! Они же не успеют все убежать, самки и детеныши наверняка останутся! Вот их и будем менять на еду! Углы, как собаки, трясутся над детенышами, все принесут, что прикажем. А мы им вернем… и детей и самок… вместе с сюрпризом. Вот тогда победа уже точно будет в наших руках. А теперь выпейте-ка по глотку вот этого зелья и отдохните хорошенько… а когда проснетесь, поедете домой… я к тому времени со всеми проблемами разберусь.

Молчаливая гарана, невозмутимо мешавшая в котле варево, по знаку старейшины подала ей кружку с водой, и Эргезит, достав из кошеля флакончик из обожженной глины, начала заученными движениями вытаскивать пробку.

Аркстрид остановившимся взглядом следила за этими неторопливыми пальцами, и ей казалось, что не пробку старейшина вытаскивает, а вырывает её сердце. А потом пойдет и так же спокойно и уверенно оторвет голову Сену, за то, что он не демон и не защитник, а просто человек… мужик из другого мира. Еще за то, что осмелился не позволить дракону себя сожрать, а сумел выжить и вернуться, да еще и с таким крамольным предложением.

Вот еще немного… еще мгновенье и все закончится… их с второй, опоенных сильным снотворным, утащат в каморку для пленников и потом всем миром будут решать, как наказать… А в сторону оставленного без управления и защиты дома помчатся на нескольких санях самые сильные ведущие и самые послушные воины, других тут нет. И никогда уже не увидят её домочадцы свободы и простора нового мира, не побежит по берегу моря выздоровевший Хир…

Толстая пробка, выточенная из твердой древесины белой туи, легла на стол, и в этот миг случилось непредсказуемое. Всегда спокойная и рассудительная Аркстрид, самая послушная и кроткая ученица Эргезит, вскочила со скамьи и разъяренной самкой дикого кота ринулась на свою наставницу.

Вот только и старейшина не зря уже почти полтора тула лет занимала свой пост, не раз уже подвергалась атакам и потому всегда была готова к обороне. Молниеносный жест рукой и щедрая горсть листьев сушеного перечника, тщательно растертых в мельчайший порошок, полетела в лицо девушки.

И ни отстраниться, ни прикрыться хотя бы рукавом та не успела, только глаза в последний момент и зажмурила, а потом зашлась в надрывном кашле, едкая пыль острей ножа резала горло и раздирала легкие.

У Харрис сердце облилось кровью, схватив бадью с водой она кинулась к ведущей, облить, чтоб смыть хоть часть порошка, хотя и знала наверняка, что всё уже бесполезно. Не успеет маятник в старинном приборе предков сделать три тула взмахов, как опухшее от пыли горло перестанет пропускать воздух.