Исход

Андрей попытался заставить себя принять вертикальное положение. Пот покрывал его, словно вторая кожа, тело ощущалось холодным, тяжеловесным и неухоженным. Андрей втянул воздух – воспоминания о ночном кошмаре жгли его изнутри и витали над отверстиями антигравитационной сети. Он вскочил, как только смог, наконец, освободиться – только для того, чтобы обнаружить, что неожиданное движение отправило его в неконтролируемый полет по воздуху. Андрей задергался и заизвивался, словно выброшенная на берег рыба, его тело завертелось в попытках обрести опору. Рукой он сильно стукнулся о стену каюты и волна боли пронзила его. Он ухитрился ухватиться отбитыми пальцами за угол кровати. Запутавшийся, немного испуганный и всё ещё витающий в неощутимом пространстве между сном и явью – между желанием использовать вторую руку и реальным движением – Андрей забыл свой страшный сон, который заставил его так резко пробудиться.

– Ты уже усвоил, что должен привыкнуть просыпаться так, чтобы не разгромить ненароком каюту?

Зажёгся свет и темнота мгновенно рассеялась. Андрей повернулся к яркому источнику, сориентировавшись подобно цветку с первыми солнечными лучами нового дня, и короткая, но сильная волна головокружения ударила по нему. Он висел почти что вниз головой в пространстве, цепляясь рукой за кровать, причём мотался в воздухе туда-сюда, словно привязанный воздушный шарик на лёгком ветру.

Несмотря на то, что ориентировке в условиях микрогравитации можно было выучиться, человеческий мозг всё-таки, после тысяч лет эволюции, привык устанавливать привычные пространственные связи. Вверху и внизу, справа и слева. Так что, если кто-нибудь из товарищей торчал перед койкой, как сейчас, и глядел на кого-нибудь через плечо снизу вверх, в то время, как сам этот кто-нибудь висел вниз головой – разум, независимо от степени акклиматизации, срывался в старые рамки отпечатанных на генетическом уровне представлений. Андрей отбросил их, прочтя литанию, которой его научил Уиндхэм Хаттиб, и глуповато ухмыльнулся.

– Извини, Уиндхэм. Я не хотел прерывать твою молитву.

Он подтянулся настолько, что смог ухватиться другой рукой за кровать, напрягся и утвердился на полу каюты движением, похожим на эволюции закрывающегося складного ножа.

– Не переживай. Я всё равно только что закончил.

Пока Андрей маневрировал, пытаясь принять сидячее положение на койке и убедиться при этом, что ноги его прочно утвердились на полу, Уиндхэм начал облачаться в ризы для утреннего богослужения. Божий человек улыбнулся Андрею.

– Что, помогла молитва? – что-то в лице Андрея должно было выдать его.

– Ответ утвердительный, – как всегда, эта форулировка, казалось, позабавила Уиндхэма. Священник никогда не спрашивал, почему Андрей использовал такое необычное словосочетание, так что это оставалось его тайной.

Несмотря на то, что Уиндхэм был на семь лет старше него, в душе оба, казалось, принадлежали к одному и тому же поколению. Тёмные глаза и густые, чёрные волосы Уиндхэма – не говоря уже об окладистой бороде священника, которую Андрей никогда не согласился бы носить – не оставляли при всем при том сомнений, что они не были братьями.

Как всегда, Андрей восхитился осторожной, собранной концентрацией, с которой облачался Уиндхэм. Сначала подрясник, потом ряса и плащ, чьи длинные концы спереди и сзади доставали до пола. Завершал композицию пояс, который удерживал всю конструкцию вместе. Даже в той вдумчивости, с которой Уиндхэм одевался, можно было распознать его преданность своему делу. Это, конечно, всё внешние признаки, однако они многое говорили о характере священника. Однажды он рассказал Андрею, что его ряса – на самом деле лишь урезанная версия полного одеяния, которое священник намеревался, однако, надеть на себя лишь тогда, когда будет возведен первый новый храм. Тем не менее, Андрей был поражен.

Уиндхэм поднял глаза и заметил, что Андрей наблюдает за ним.

– Ты не имеешь ничего против того, чтобы принять участие в богослужении? Нас бы тогда впервые оказалось больше тридцати человек.

Как всегда, его голос наполняло некое мирное тепло. Андрею хотелось, чтобы однажды его собственный голос зазвучал так же… но не теперь.

– Тридцать! Вас становится все больше и больше.

– Это так. Нас, может, и мало, но мы сильны. Ты не ответил на мой вопрос. Их взгляды встретились – один сверкал глазами, другой потешался.

– Не сегодня. Но не переставай меня спрашивать.

– Ты же знаешь, я не перестану этого делать никогда.

– Я этого и не ожидал.

– Доброго тебе дня.

– Спасибо, тебе также. – Уиндхэм в развевающемся одеянии покинул каюту, оставив за собой небольшое ароматное облачко, защекотавшее нос. Андрей стал готовиться к смене.

Несмотря на то, что он чувствовал запах своего немытого тела ещё с прошлых выходных, в том секторе, где располагалась его квартира, душевой день был по расписанию только завтра.