Исход

«…Число «пи» — величина постоянная, так сказать, математическая константа, выражающая отношение длины окружности к длине её диаметра. Длина диаметра будет всегда меньше её окружности на отношение числа «пи». Это правило действует в любом уголке нашей Вселенной. И оно понятно любому мыслящему существу, хоть отдалённо знакомому с геометрией. — В этом месте по залу прокатился лёгкий хохоток, но Вальштейн, не замечая этого, продолжал: — Как мы все понимаем, цивилизации, развивающиеся независимо друг от друга, разделённые многими световыми годами, используют различные системы измерения. Например, мы, земляне, за единицу длины исторически приняли метр, что является не чем иным, как одной сорокамиллионной частью меридиана нашей планеты. Тут можно, конечно, вспомнить и древнюю меру длины — фут. Её ввёл король Англии Генрих I, младший сын Вильгельма Завоевателя, повелев за единицу измерения принять длину своей ступни и назвать её фут, что, как известно, в переводе с английского — «нога». А вот теперь попробуйте объяснить разумному негуманоиду, обитающему в другой галактике, на планетоиде в несколько раз большем или меньшем Земли, что такое метр. Не говоря уже о футе. А вот постоянные, константы, являются, так сказать, универсальными системами измерения, не связанными ни с длиной руки или ступни какого-то короля, правившего когда-то в какой-то стране, расположенной на некой планете, ни с самой этой планетой, то есть понятны разумным существам, живущим в других галактиках».

Вальштейн смущённо улыбнулся, словно извиняясь за эту вынужденную лекцию, и принялся приглаживать свои взъерошенные волосы. Зал притих в ожидании. Наконец, словно спохватившись, аналитик заговорил:

— Но и это ещё не всё. Мы провели воображаемую окружность, соединяющую углы этого пятиугольника, и высчитали её длину. Она соответствовала ещё одной постоянной. — Он обвёл взглядом аудиторию, словно ища подсказки, и не дождавшись, закончил: — числу Авогадро[5]. Тогда-то в первый раз и прозвучало предположение о разумности псевдоозер. Споров, конечно, было много. Впрочем, они до сих пор не утихают. Ганимед по своему расположению был очень привлекателен для землян. В непосредственной близости от него пролегали стационарные нуль-туннели. Не говоря уже о том, что таких планет с практически идеальными условиями для жизни человека во всей изученной Вселенной было по пальцам пересчитать.

После долгих прений и продолжительных дебатов Мировой Совет принял решение приостановить терраформирование[6] планеты сроком на сто лет. Вокруг Ганимеда была введена зона отчуждения, а исследовательскую базу перевели с планеты на стационарную орбиту. Со всей точностью установить разумность псевдоозер до сегодняшнего дня так и не удалось, но Совет принял такое решение, опираясь на общеизвестный меморандум Нойманна — Баренцева, принцип которого гласил: «Все сомнения в неразумности трактовать в пользу разумности».

Постепенно страсти вокруг Ганимеда поутихли. Внимание землян переключилось на другие события, коих в разбросанном на тысячи парсек Содружестве было предостаточно. Иногда в общем информационном потоке проскальзывали новые сообщения с планеты. Ничего необычного, кроме, пожалуй, одного. То и дело какой-нибудь неподтверждённый источник сообщал, что на борту исследовательской базы «Ганимед» члены экипажа время от времени сталкиваются с теми самыми погибшими аспирантами.

Ник, хотя в то время был совсем ребёнком, в подобные байки не верил, пока случайно не подслушал разговор отца с гостившим у них дома Егором Строевым. Они были старыми друзьями, вместе служили в одном из подразделений ГДЧС ещё задолго до его рождения. Когда программу терраформирования Ганимеда свернули, отца перевели наблюдателем на Землю Обетованную, а дядю Егора, как в детстве звал его Ник, оставили с небольшой группой немедленного реагирования на исследовательской базе. В задачу Строева входило обеспечение безопасности персонала.

Работа, по его словам, была непыльной. Заборы проб биомассы с планеты осуществлялись автоматами. Настройки экспресс-анализаторов, установленных во множестве на её поверхности, проводились в большинстве случаев так же дистанционно, не требуя личного вмешательства людей. Жизнь на базе протекала спокойно, даже прямо сказать, рутинно. Насколько он мог судить из приватных разговоров с учёными, никаких особо значимых прорывов в исследовании феномена псевдоозер не происходило, да и, судя по настрою работающих в этом направлении специалистов, и не намечалось. Тогда-то как раз и поползли первые слухи, что кому-то где-то на базе периодически мерещится исчезнувшая троица аспирантов.