Исход

– Чтобы поблагодарить меня, – подхватил он. – За весь ужас, который тогда случился, – ну, знаешь, за короля и отечество. Не было никакой возможности хоть что-то исправить.

– Ты про войну?

– Вот что я тебе скажу: мне приходилось стрелять в людей. Не во врагов – в наших ребят. Выходить среди ночи и пускать в них пули. Избавлять их от мучений. Никогда и никому не говорил об этом, даже Хью. – Он не сводил с нее пристального взгляда. – Может, и не стоило об этом заговаривать. Не хотел тебя расстраивать. Этого я хочу меньше, чем чего бы то ни было.

– Я не расстроилась, – ответила она. – Хорошо, что ты мне рассказал. Принести тебе медали? Хочешь посмотреть их?

– Они вон в том ящике, – указал он.

Там было три коробочки: две высокие квадратные и одна длинная узкая.

– Это просто чтобы прикалывать к вечернему костюму. – Он отложил длинную коробочку. – А здесь настоящие.

Щелкнув застежкой, он открыл одну: на засаленном и потертом синем бархате лежал Военный крест с белой эмалью и золотом.

– А вот планка, – сказал он. – Как видишь, меня награждали им дважды.

– Тебя, кажется, представляли к Кресту Виктории?

– Вместо него дали вот этот.

Их прервали доносящиеся с лестницы голоса Дианы и экономки.

– Забери их, – сказал он. – Я правда хочу, чтобы они были у тебя. Я не смогу оставить тебе ничего. Клади их к себе в сумку. Скорее!

Она сделала, как он просил. Его стремление сделать это тайно поразило ее.

Дверь распахнулась, вошла Диана с подносом.

Чаепитие прошло натянуто. Во время него до Луизы наконец дошло, что Диана на самом деле относится к ней неприязненно – ревнует? осуждает? – она не знала. Но гораздо хуже была ощутимая нервозность отца, его желание угодить Диане или хотя бы задобрить ее. Он то и дело повторял, какая Диана замечательная, сколько сделала для него; о том, как он заболел и его увезли на «Скорой», они рассказывали вдвоем, как и о том, что летнюю поездку во Францию придется отложить, что не на шутку расстраивало отца – ведь Диане нужен заслуженный отдых, а сама Диана лишь отмахивалась, как ни странно, напомнив этим Луизе ее мать.

Визит не затянулся: как только чай был выпит, Диана объявила, что пациента пора оставить в покое.

– Отдохни немного, дорогой, почитай, а я провожу Луизу.

Он перевел взгляд на раскрытую книгу, лежащую вверх обложкой на постели: «История судьи» Чарльза Моргана.

– Боюсь, слишком заумно для меня, – сказал он. – Вряд ли я сквозь нее продерусь. Пожалуй, лучше прикорну на минутку.

– Приходи еще, ладно? – попросил он, когда она под взглядом Дианы наклонилась поцеловать его. Выпрямляясь, она встретилась с его умоляющим взглядом: вид у него был изможденный. – Две мои любимицы, – неловко произнес он тоном, предназначенным для них обеих. У нее в горле разбух ком. Когда она, уже в дверях спальни, оглянулась на него, он поймал ее взгляд, приложил палец к губам и попытался послать ей воздушный поцелуй.

– Конечно, я приду, – сказала она.

В холле Диана заговорила:

– Он очень быстро утомляется. Вот почему я считаю, что пока ему не до посетителей.

– Но ведь с ним все в порядке, да? То есть… он выздоравливает?

– Ну разумеется. Просто это займет некоторое время, вот и все. – Она улыбнулась, давая понять, что вопрос закрыт. – Как там Америка? – спросила она с полным отсутствием любопытства. Прежде чем Луиза успела ответить, дверь с грохотом распахнулась, маленькая девочка выпалила:

– Мама, так ты почитаешь мне или ты не почитаешь мне? Я все жду, и жду, и жду.

– Это Сюзан. Скажи «привет» Луизе.

– Привет Луизе. Ну же, мама!

– Да, почитаю. Только попрощаюсь с Луизой. – Она поцеловала воздух на расстоянии дюйма от ее щеки. – Я сообщу вам, когда он будет готов к следующему визиту.

«Нет, не сообщишь», – думала Луиза, шагая по улице. Она была сбита с толку неприязнью Дианы и беспокоилась за отца. Мало того что он был явно болен тяжелее, чем она ожидала, – он выглядел несчастным. С тревожной отчетливостью ей вспоминались примеры разницы в его поведении наедине с ней и в присутствии Дианы: он казался уязвимым, каким раньше ей и в голову не пришло бы его считать, и как будто бы загнанным в ловушку. Какое право имела Диана решать, видеться ей с ним или нет? Вспоминая, как дружески держалась с ней Диана в том первом и до сегодняшнего дня единственном случае, когда они познакомились в отцовском клубе, Луиза все острее ощущала неприязнь к ней. Он рассказывал, как воевал, будто исповедовался, и она вдруг поняла, каким юным и ранимым он наверняка был в то время. Что бы он ни натворил, что бы с ним ни случилось, какими бы неверными ни были его действия и выбор, она поняла, что все еще привязана к нему – до сих пор любит его. Облегчение от этого было невозможно передать словами.

Вместе с тем не стоило рассчитывать, что он в состоянии ей помочь – или что Диана позволит ему. Придется перебиваться самой. По ощущениям, это неудобно, но правильно. Во время долгой поездки домой на двух автобусах, причем второго пришлось ждать, решение начало обретать форму.