Исход

В наконец пойманном такси он задумался, почему она вызвала именно его. Почему не свою сестру? Гадать бессмысленно. Она просто заразилась от остальных Казалетов привычкой обращаться к нему за сочувствием и советами, которых люди ищут, желая, чтобы их поддержали независимо от их решений. «Арчи-архинаблюдатель, – подумал он и чуть не сгорел от стыда за себя. – Бедная Вилли!» По ее голосу было ясно, что она, помимо всего прочего, в страшном шоке. Слухи просачивались давно: Руп упоминал, но только как о том, на что Эдварду не хватит духу, вернее, бездушия, когда дойдет до дела, вдобавок он заметил, что Хью редко обращается к брату, встречаясь с ним en famille. У нее, скорее всего, возникали подозрения, что у них не все ладно. Но признаться ей в день вечеринки в честь Тедди и Бернардин – по его мнению, это слишком. На самой вечеринке он побывал, но ушел довольно рано, так как заподозрил, что у него начинается простуда или что-то вроде, а в гостиную нового дома Вилли набилось столько народу, что ему пришлось стоять, и это пошло не на пользу его ноге. Почти вся семья собралась поприветствовать молодую жену Тедди, которая оказалась определенно эффектной особой. Она явилась при полном параде, в длинном вечернем платье – облегающем, из белого крепа, с высоким разрезом на юбке, – золотых сандалиях и чем-то вроде половинки золотого крекера в старательно зачесанных на макушку волосах. Пока его представляли ей и она говорила, как чудесно все здесь к ней относятся, он заметил, что она на десять с лишним лет старше Тедди, который стоял рядом, сияя от гордости. Накрашена она была так сильно, словно ее гримировали для сцены, и в окружении толстого слоя макияжа почти круглые, светло-серые глаза поблескивали, оценивая его на предмет секса – в этом взгляде чувствовался опыт, который показался ему следствием обширной практики. На ней болтались длинные серьги, толстое золотое ожерелье и два браслета с подвесками, ногти были длинными и покрытыми ярко-красным лаком. В буйном оживлении она сопровождала хохотом чуть ли не каждое собственное слово. Он решил, что заметил все это, потому что она не понравилась ему, а позднее тем же вечером выяснил, что и Руп почти того же мнения.

– Диковата малость, – сказал Руп, – зато ее слышно издалека, так что, полагаю, любой при желании избежит встречи.

– Но не Тедди, – возразил он.

– Не Тедди. – И оба посмотрели в ту сторону, где Тедди, отпустивший усишки, с явным успехом пытался подражать своему отцу.

Арчи заметил, как очарователен Эдвард со своей новой снохой и как она очарована им. Если ему и не нравилось в ней что-то, он не подавал виду и, как обычно, безупречно играл роль радушного хозяина.

Убедившись, что пробыл в гостях столько, сколько требовали приличия, Арчи тихонько ушел. Перед уходом он спросил девушек, не подвезти ли их до дома, и Полли согласилась, а Клэри отказалась. В конце концов и Полли передумала и сказала, что подождет Клэри. Он доковылял до Эбби-роуд, где поймал такси, вернулся домой, принял горячую ванну и порцию виски для профилактики простуды или что там у него начиналось. И только успел заснуть, как позвонила Вилли.

Она открыла ему дверь, не успел он подойти к ней. В холле было темно. Не говоря ни слова, она провела его в гостиную, еще замусоренную после вечеринки. На столе, где она сервировала угощение, высились стопки грязных тарелок и батарея использованных винных бокалов, переполненные пепельницы были пристроены на подлокотниках кресел и журнальных столиках. Огонь в камине еще горел – его развели недавно, – и торшеры с их довольно темными дымчатыми абажурами как попало отбрасывали лужицы масляно-желтого света на эту картину беспорядка.

Она закрыла дверь и приложила палец к губам.

– Только бы не разбудить мисс Миллимент, – сказала она, жестом предложив ему сначала сесть – «я же знаю, вы не любите стоять» – потом выпить и сигарету. А когда он отказался от двух последних предложений, заговорила: – Как хорошо, что вы приехали. – Она улыбнулась, а его передернуло от неловкости. – Вы об этом знали?

Она отошла к столу с бутылками и говорила через плечо.

– Нет. – В такси он решил, что, с ее точки зрения, он никак не мог знать, и, в сущности, действительно не знал. – Может быть, вам лучше сесть и рассказать мне обо всем?

– Сейчас, только налью вам выпить.

Она вернулась со стаканом виски и сифоном.

– Вы, наверное, захотите добавить содовой. – Еще одна ужасная натужная улыбка. Она предложила ему сигарету из палисандрового портсигара, и он снова отказался.

Вдруг она резким движением села в кресло напротив него – будто упала – и впилась в него страдальческим взглядом.

– Не могу поверить. Это какой-то страшный сон… кошмар! Когда все разошлись, он сказал, что хочет поговорить со мной. Откуда же я знала! – Она горько рассмеялась.

С белыми волосами, темными бровями и лицом, непривычно одутловатым от слез, она казалась злой куклой. Он уже было посочувствовал ей, как вдруг ее лицо снова исказила улыбка, она объявила:

– Моя жизнь погублена. Мой брак – фарс!