Исход

Я взял бусину и поразился, до чего она тяжелая. Будто из свинца. В то же время полупрозрачная, с многочисленными серебристыми тяжами внутри.

Меня пронзила нехорошая догадка.

Отчего возникают всякие тяжелые элементы в природе? От ядерного синтеза или распада.

И где вал земли, выкинутый из кратера при взрыве? Мы оба упустили этот простой факт и, наверное, подсознательно по этой причине не восприняли кратер за что-то опасное. Ну, и молчание моего апгрейда сыграло роль, естественно.

— Олесь, а что если это воронка от метеорита? — предположил Витька. — А зеленая штука — остаток от самого космического камня?

— А где земля, которая выплеснулась из кратера?

— Испарилась, — тут же ответил Витька. — Из-за высокой температуры. Превратилась в пар, и его унесло ветром.

— Точно!

Молодец Витька! Как я сам не додумался?

Если это результат падения метеорита, то все становится на свои места. Никакой радиации нет, земля испарилась, а сам удар разрушил город. Я вздохнул. Падение тунгусского метеорита наделало шороху в 1908 году, когда не было соцсетей, — что произошло бы в наше время, упади такой мощный метеорит?! Сейсмическая волна не прошла бы незамеченной, крик поднялся бы до небес. Никаких вариантов — я не в своем мире. Или в будущем, или в параллельном измерении.

Есть от чего подвиснуть. Я и подвис, видимо, раз сижу голый на дне гигантской воронки и как ни в чем не бывало загораю, ни о чем не переживая. Очевидно, чрезмерные впечатления и шок приводят в конце концов к противоположному результату — полному расслаблению и пофигизму.

Ну и ладно. Я жив, здоров и не в карцере. Наоборот, свободен как никто.

— Возьмем с собой? — с азартом спросил Витька, имея в виду зеленый камушек. Его страсть к собиранию разного не-хлама никуда не делась.

— Возьми, — равнодушно разрешил я.

Мы начали одеваться, и я с грустью посмотрел на свои поношенные и залатанные шмотки. Другой смены одежды у нас нет — некогда было прихватить, торопились свалить из Вечной Сиберии. А это плохо. Когда-нибудь — скорее всего, очень скоро — она развалится на лоскуты, а заменить нечем.

— Знаешь что, Витька? — сказал я. — Есть идея. Слышал такое слово — “шопинг”?

* * *

Я “припарковался” у одного более-менее целого здания о шести этажах. Сзади здание было ровное, а спереди — уступчатое: второй этаж был меньше первого, третий — меньше второго, и так далее. Таким образом, на каждом этаже образовывались широкие террасы. У здания имелся подземный гараж, заваленный мусором и кусками шершавого камня. Неизвестно, откуда взялись эти камни — стены первого этажа сохранились в целости, включая стеклянную, ни трещинки не отыщешь.

Чутье и опыт меня не подвели: на первом этаже располагался бутик. И — тут нам повезло — бутик мужской одежды.

Бутик занимал большую площадь, заполненную рядами висевшей на вешалках одежды, и ничем особенным не отличался от тех магазинов, к которым я привык. Правда, на выложенных геометрическим узором потолках не было ни намека на светильники или то, к чему они раньше крепились. Пол на вид мраморный или сделанный из материала, похожего на мрамор. В нескольких местах у круглых колонн белели тумбы, чем-то похожие на те, что постоянно встречались на дороге, но гораздо компактнее, мне по грудь.

Шмотки на ощупь были сырые и склизские и пахли плесенью.

— Много лет и зим висят, — сказал Витька. — У нас зимы сырые, дождливые, вот плесень и прицепилась.

Про дождливые зимы он мне давненько говорил, но я не слушал. Не хотел слушать, упрямо твердя про себя об экспериментальной зоне…

— Не отстирываются? — спросил я.

— Вонять будут.

Я с ним согласился. Одежда испорчена, ничего не поделаешь.

Мы немного погуляли по залу, держа автоматы наготове. Я попытался открыть одну из дверей в дальнем конце зала. Она не открывалась. Табличек и надписей нет — и не только на этой двери, вообще нигде. Что очень странно…

Я вернулся к вешалкам и принялся рассматривать одежду на предмет надписей. Шмотки выглядели недурно, стильно, в основном легкая летняя одежда вроде футболок и шортов. И тоже — никаких надписей. Удивительно!

Достав мачете, я сунул лезвие в щель между дверью и косяком, надавил. Лезвие выдержало, а дверь — на вид пластиковая — нет. Хрустнуло, и дверь открылась, замок оказался вырванным с мясом. Подскочил любопытный Витька, и мы вместе заглянули в темное узкое помещение.

Это был склад с полками до самого потолка. Полки заполняла сложенная в пластиковых пакетах одежда. Я разорвал один, вынул белый лонгслив из тонкой, похожей на марлю, ткани и прошитым красной нитью воротом, понюхал. Плесенью не пахнет, а ткань сухая и на ощупь приятная.

Обрадовавшись, мы с Витькой полчаса рылись среди этих пакетов, выискивая свой размер. На пакетах не было никаких надписей и знаков, зато в слабом свете из зала поблескивала голограмма, которую, видимо, считывали специальным прибором. Нам же приходилось вспарывать все пакеты и примерять одежду перед огромным зеркалом в торце торгового зала.