Исход

Кира выдохнула:

— Ничего не чувствую. Наверное, для этого надо быть волшебником… Или полууродом…

Я крякнул, но Кира, похоже, не осознала двусмысленности фразы. Она отдала кольцо, и я вернул его на место.

— Как ты защищаешься ночью от Погани? — спросил я.

— В городе ночевала в помещении, за крепкими дверями. Раньше разводила кольцевой костер. Так у Огнепоклонников положено.

— Кольцевой костер? Что это такое? — полюбопытствовал я и подумал: не многовато ли в моей жизни колец?

Кира огляделась в поисках того, что помогло бы объяснить концепцию кольцевого костра. Но в палатке были только спальники, мы и автоматы.

— Дрова ложишь… м-м-м… кучками по кругу. Когда догорает одна кучка, загорается другая. Такой костер горит полночи и дает яркий свет.

Я обратил внимание, что безучастный ранее Витька начал прислушиваться к разговору.

— Бывает еще перевернутый костер, — сказала Кира, — когда снизу ложатся большие ветки, а мелкие — сверху. Огонь идет сверху вниз. Горит полночи…

— А потом?

— Потом просыпаешься и поджигаешь второй костер.

— А если не просыпаешься?

— Тогда Погань доберется до тебя. Разве ты не просыпаешься, когда становится темно?

— У нас электрические фонари.

Кира вздохнула:

— У меня тоже. Нашла два фонаря. В городе. Заряжаются от складной солнечной панели. Для Огнепоклонника это ужасная ересь… Только огонь защитит нас от ужасов ночи. Мы умеем жечь такие костры, которые горят и в дождь, и в ветер, долго или быстро затухают. Это целое искусство. Но по сути оно уже не нужно. Это традиция, в которой нет нужды. Просто наши люди цепляются за старое.

Она сняла плащ и постелила рядом. На его внутренней стороне я увидел вышитый на багряном фоне нитками более насыщенного красного цвета Знак в виде трезубца: жирная линия, пересекающая другую линию, согнутую подковой.

— Что это за Знак? — медленно спросил я.

— Знак Огнепоклонников. Наш символ.

Витька открыл рот и подтянул к себе автомат.

— Вы владеете магией? Волшбой?

— Да нет же! — усмехнулась Кира. — Жрецы чем-то таким занимаются, но у них не сильно получается.

— Что умеют Жрецы? — не отставал я.

— Зажигать огонь.

— Это и я могу.

Кира удивилась:

— Взглядом?

— Лучше! Спичками. Шучу. У всех племен в Поганом поле есть Знак?

— Не знаю. Я как-то не думала об этом. Думала, это обычный символ, что-то вроде родового герба.

— Нет, — протянул я. — Это не простой герб, это что-то намного более крутое! Забавно: чем дальше мы от Вечной Сиберии, тем больше волшбы вокруг!

Витька не выдержал и вступил в разговор:

— В Вечной Сиберии есть Знак! А значит, и волшба тоже! Мы ее не замечали, вот и все, но она есть!

Оглушительно загрохотал гром, вспышки молний проникали сквозь плотную ткань палатки, ливень шипел и колотил по нашему укрытию, прибивал к земле траву. Сквозь полуоткрытый клапан сочился влажный озонированный воздух. Лошади как ни в чем не бывало пощипывали травку под деревом. Под плотной кроной они почти не промокли.

Я незаметно для остальных потрогал хвостик на голове. Что будет, когда волосы отрастут еще сильнее и я заплету косу? Усилится ли мощь допарта?

Наверное, да.

Недаром мифы и легенды донесли до нас архетипы волшебников с длинными бородами и шевелюрами. Образы всех этих вымышленных Гэндальфов, Дамблдоров, Мерлинов и прочих друидов основаны на чем-то большем, чем досужие фантазии. У них был допарт! Смешно думать о том, что в головах этих магов был нейрочип, но определенные аналогии прослеживаются.

В Библии рассказывается о Самсоне, чья сила заключалась в его волосах. Когда его глупая жена сбрила эту его растительность, он разом ослаб и попал в руки врагов.

А монахи? Почему они бреют головы? Не потому ли, что отказываются не только от мирских удовольствий, но и от магических возможностей, которые потенциально заложены во всех людях?

Нет. Так можно додуматься до абсолютной чуши. Если волосы — это волшебный допарт, то все хиппи, хипстеры и прочие волосатики в моем старом мире должны были уметь колдовать.

Кроме волос, надо иметь еще кое-что. К примеру, нейрочип.

* * *

Гроза неистовствовала долго. В этом мире грозы всегда долгие и впечатляющие. По словам Витьки, зимой гроз нет, зато ливни идут неделями.

К вечеру стало понятно, что ливень не намерен заканчиваться и будет идти всю ночь, а то и на следующий день продолжится, и надо будет заночевать в этой уютной долине.

После ужина дождь ненадолго утих, хотя небо затягивали сплошные черные тучи и рокотание грома надолго не прекращалось. Я надел непромокаемый легкий плащ и ушел в рощу, чтобы покопаться в интерфейсе нейрочипа, усиленного допартами.

Выяснил немногое: во-первых, на деревьях и неживых предметах провернуть что-либо с помощью волшбы Знаков не получается, то есть с мечтами о телепортации и левитации придется расстаться; во-вторых, Знак Морока (возможно, и все другие Знаки) работает лишь тогда, когда объекте нарисован этот самый Знак. Или к объекту прилеплена бумажка со Знаком.

Нам с Витькой подкинули дощечки со Знаком, Замороченные носили маски со Знаком. Знак — это и передатчик (на печатках), и приемник (на масках и дощечках).