Исход

На его губах появляется улыбка одновременно с раскатом грома, дождь барабанит по лобовому стеклу, когда я выезжаю на главную дорогу и включаю фары.

Поворачиваюсь к Тобиасу, который смотрит на воду, льющуюся на капот, а потом переводит взгляд на меня. Мы усмехаемся друг другу.

Совершенно определенно мы едем не навстречу закату.

Тобиас пожимает плечами.

– Первый из многих. Merde, c’est nous[71].

– Нет, Тобиас, это не шторм, – произношу я, глядя на небо. – Это благословение.

Эпилог

Спустя десять лет

Шон

На тумбочке снова жужжит мой телефон, и я выключаю звук, а потом сажусь, разминая шею.

– Господи, – стонет Тесса и зарывается лицом в подушку. – Этот французский сукин сын в курсе, что существует разница во времени?

– Ему плевать.

– Позвоню его жене и выскажу свои претензии.

– Возможно, не стоит, если летом хочешь снова провести там отпуск.

Провожу руками по поблекшим крыльям на ее спине и переворачиваю Тессу, она стонет, когда я убираю с ее лица светлые волосы цвета шампанского. Она недовольно щурится.

– Они скоро вернутся. И все устаканится.

– Как будто это изменит твой рабочий график.

Наклоняюсь и целую ее, Тесса привлекает меня к себе, когда я провожу рукой по ее телу, положительно подмечая разницу между настоящим и временем, когда мы познакомились. Она подарила мне троих детей и пятнадцать лучших лет моей жизни. Она до сих пор терпит мои выходки и встречает дома с распростертыми объятиями, не прося никаких объяснений. Тесса углубляет поцелуй, и член в боксерах оживляется.

– Женщина, не начинай то, что я не смогу закончить.

– Так закончи, – подначивает она и прижимает меня к себе. На минуту растворяюсь в ней, но все же с неохотой разрываю поцелуй.

– Вернемся к этому позже, – шепчу я и напоследок оставляю поцелуй на ее губах. Отстранившись, вижу привычное волнение, которое доставлял ей столько раз, что и не сосчитать.

– Ночь хорошая или плохая?

– Не уверен.

– Вернись ко мне.

– Вернусь, – пытаюсь заверить ее, но не даю никаких обещаний. Ей прекрасно известно о нашей деятельности, поэтому она их и не просит.

– Однажды ты постареешь, и что тогда?

Достаю из пачки сигарету и щелкаю зажигалкой «Зиппо».

– Будем заниматься всякой старческой фигней.

– Я сказала «ты», а не «я». И если зажжешь ее в доме, я первая всажу в тебя пулю.

Закрыв зажигалку, выкидываю сигарету и, встав, натягиваю джинсы. Тесса отбрасывает одеяло и, абсолютно нагая, потягивается, прекрасно зная, как на меня это влияет.

– Детка, ты жестока.

С сонной улыбкой она пожимает плечами.

– Люблю тебя.

– Знаю.

Я надеваю футболку и обуваюсь, после чего открываю стоящий в нашем шкафу сейф. Беру «глок» и крадучись иду на кухню, проверяя магазин под светом с крыльца. Когда зажигается свет на кухне, поворачиваюсь и вижу, как за мной настороженно наблюдает сын.

Опускаю голову.

– Вот черт.

– Пап, мне четырнадцать. Я давно знаю, что ты не просто механик. – Он подходит ко мне и кивает на пистолет.

– А Иисус был обычным плотником и вестником, который омывал ноги. Взгляни, что они с ним сделали. Всем нужна защита. Возвращайся в постель, Доминик.

Он вздергивает подбородок, и жест этот такой знакомый, что я замираю. Клянусь, мне даже слышится, как потешается надо мной его предшественник, где бы он ни находился. Но эта версия Доминика чертовски похожа на меня со светлыми волосами, моими глазами и – в неудачные дни – моим поведением.

– Ты прекрасно знаешь, что не стоит задавать вопросы.

– Брось, пап, я уже взрослый.

– Иди в кровать.

Отдав приказ, я выхожу на крыльцо и поджигаю сигарету. Услышав за спиной скрип сетчатой двери, вздыхаю.

– Я охереть как боюсь, понял? Не знаю, чем ты занимаешься, когда уходишь по ночам, и не знаю, вернешься ли.

– Не выражайся.

– Мамы тут нет. И ты сам постоянно материшься.

– Не надо за мной повторять.

Я глубоко затягиваюсь сигаретой, давая клятву, что эта пачка последняя.

– Ты же знаешь, что она встает сразу после твоего ухода и не ложится, пока не увидит, как ты возвращаешься. А потом притворяется спящей.

Знаю, и вина заживо пожирает меня. Я выдыхаю дым.

Доминик садится рядом со мной на ступеньки, почти превосходя меня по росту, и мне приходится изогнуть шею. Я знал, что этот день настанет. Просто не думал, что это случится так скоро.

Смотрю на сына, пока мои же глаза умоляют меня, а я не верю, что смотрю в свое отражение.

Провожу костяшками пальцев по его голове, и он стряхивает мою руку.

– Ты слишком умен для своего же блага. Я хочу для тебя другого.

– Что хорошо для тебя, хорошо и для меня. Пап, пожалуйста, просто скажи, куда ты.

Я вытаскиваю из кармана телефон и начинаю печатать сообщение.

– Да пофиг, – бурчит сын и, встав, поворачивается к двери.

– Ботинки возьми, – приказываю я и читаю ответ.

– Сэр?

– И следующий раз, если так мне ответишь, будет твоим последним.

Он улыбается.

– Куда мы?

– Покатаемся.