Исход

Нахмурившись, я отодвигаюсь.

– Ты никогда не позволишь мне победить, да?

– Non. – Тобиас поворачивается ко мне, на секунду опустив взгляд, словно я незнакомка, сидящая в парке на скамейке, а потом снова возвращается к доске. Я обиженно склоняю голову, но сижу тихо, как мышка. И не успеваю провести рукой по его груди, чтобы накрыть ладошкой пах, как замечаю приподнятые в легкой улыбке уголки губ.

Ха!

Он не на шутку возбужден. Непрошибаемый, как же.

– Отлично сыграно, Тобиас, но, к несчастью, тебя кое-что сильно выдает.

– Твое преимущество достойно сожаления, – ворчит он, – и достигнуто нечестным путем.

Не успеваю и глазом моргнуть, как оказываюсь под ним и вскрикиваю. Тобиас наклоняется и проводит своим носом по моему, а я смотрю на него, хлопая ресницами.

– Но если говорить откровенно, Сесилия, то знай, что каждый раз, когда я смотрю на тебя, я хочу твоего внимания, твоих губ, языка и тела. Ты заразила меня собой, и теперь я зависим.

– Я знала!

Он тянет свитер вниз и обхватывает ртом сосок, а у меня вырывается стон.

– И хотя я в должной мере признаю красоту твоего лица и этих персиковых сосков, – Тобиас прижимает ладонь к моей груди, – мне нравится, что ты говоришь от сердца. Вот что пленяет меня сильнее всего. Я никогда не встречал женщину, настолько готовую рискнуть собой в обмен на малую толику правды.

Полностью поглощенная им, я глажу его по подбородку, пока он внимательно изучает меня взглядом.

– Но я никогда не позволю тебе победить. Никогда, ни ради милосердия, ни ради перемирия. Никогда. И не хочу, чтобы ты позволяла мне побеждать.

– Почему?

– Если ты когда-нибудь перестанешь бросать мне вызов, я пойму, что проиграл.

Он целует меня и отстраняется, выражение его лица становится серьезным.

– И однажды ты снова меня возненавидишь – возможно, совсем скоро или когда-нибудь в будущем. Обязательно возненавидишь.

Я хмурюсь.

– Ты настолько в этом уверен?

– Да, и только ты сможешь сказать мне почему.

– Тобиас…

– Пойдем со мной, – шепчет он.

Глядя из холла на шахматную доску, ясно вижу нас двоих и то, как закончилась та ночь. Ночь, которую я снова и снова прокручиваю в памяти. Сразу же после того признания Тобиас взял меня за руку, и я молча поднялась за ним по лестнице в свою спальню. Той ночью он брал меня так неистово, что я содрогалась в конвульсиях экстаза, дрожа и выкрикивая его имя. Это был лучший секс в моей жизни.

Но то было объяснением и упреждающим ударом. Во всяком случае, так я считаю теперь. И мысль, что расцениваю одну из самых чудесных ночей в моей жизни как очередное средство манипуляции, только подпитывает мое презрение к Тобиасу. Однако та ночь стала одной из его многих попыток объясниться перед тем, как случилось непоправимое и он уничтожил отношения между всеми нами.