Исход

Первый просмотр в училище. Мы развешиваем работы. На серую ткань, в паспарту. Со мной папа, помогает. Но мне стыдно. Все ребята развешивают свои работы сами, а со мной пришли родители. Я вижу, как они общаются, что-то говорят, показывая на мои рисунки. А я не слышу. Не понимаю, о чём беседует мой папа с другими студентами. Иногда они улыбаются. Некоторые слова мне удаётся разобрать по губам, но в единый образ они не складываются: люди говорят слишком быстро. Они говорят, а я – так, у стенки стою. Стою и смотрю. А папа – с ними. Папа с ними. Я никогда прежде так не думала. Но сейчас я вдруг это поняла: мои родители, они вместе с ними. Вместе с остальными. Мои родители принадлежат миру. А я – одна в этом царстве вечной тишины. И за это я ненавижу их. Ненавижу себя. Ненавижу, что они улыбаются, ненавижу, что им понятно, ненавижу… Ненавижу! Слёзы стоят в горле комом, но я, сжав кулаки и стиснув зубы, сдерживаюсь. За что мне всё это? Почему я? Чёрт возьми, и это только начало! Моя жизнь только начинается. Лучше бы не рождаться. Я так не хочу. Я больше не могу. Не могу!

Я выхожу из аудитории и бегу по коридору. Кто-то пытается остановить меня, но я вырываюсь. Бегу по лестнице на пятый этаж, самый высокий этаж училища. Забегаю в коридор, пробегаю его и оказываюсь в холле. Ни души. За большими окнами ярко светит солнце и искрится декабрьский снег. Ярко так, пронзительно. Подбегаю к окну, хватаюсь за ручку и замираю: насколько прекрасна зима… Лазурное небо и кристально чистый воздух. Крыши домов отражают солнце, а узор из веток деревьев сверкает серебром. Смотрю вниз: дорогу, огибающую здание училища, расчищает дворник. Расчищает метлой: пушистый снег лёгок и податлив. Будто ощутив на себе мой взгляд, дворник останавливается и поправляет шапку. Смотрит наверх, пожимает плечами и возвращается к своей работе. А я понимаю, что не могу. Не могу прыгнуть. И тут слёзы вырываются из меня. Я не могу. Не могу… Медленно опускаюсь вниз и закрываю руками голову. Я настолько слаба и бездарна, что даже не могу покончить со своими мучениями.

Тут чья-то ладонь ложиться на моё плечо. Я поднимаю взгляд – папа. Он с любовью и беспокойством смотрит на меня. Его руки спрашивают, что случилось? Я знаками отвечаю, что ничего. Ведь я не могу рассказать ему, что только что хотела прыгнуть из окна. Да и сейчас, наверное, всё ещё хочу. Просто у меня не хватает смелости, папа. Не хватает духу причинить вам с мамой столько боли. Хотя, не легче ли вам было бы без меня? Но я молчу. Я берусь за папину тёплую ладонь и поднимаюсь. Папа обнимает меня, а я складываю руками «прости».

Прости меня, папа. Сейчас мне очень стыдно перед тобой за то, о чём ты никогда не узнаешь. Но мы с тобой скоро встретимся, я всё тебе расскажу, и мне станет легче. Я надеюсь, что смогу поверить. Поверить до того, как мне, наконец-то, выключат свет.

Захожу на веранду. Со временем мастерская превратилась в склад моих картин. Работы хранятся везде: у стены, напротив окон, под самими окнами и на стеллажах. За всю жизнь я продала всего несколько работ. Кто же станет покупать живопись у бездарного самоучки? Диплом я так и не получила… Иногда мне кажется, что два года, проведённые в училище, были просто сном. Сном о нелепой надежде и глупой мечте. Но я мечтаю до сих пор. Думаю, не только я. Моя сестра до сих пор мечтает проснуться и увидеть рядом с собой человека, которого не стало четверть века назад. Думаю, даже смерть не может забрать мечту. Поэтому в мастерской всё ещё пахнет маслом и стоят мольберты и неразобранные натюрморты. Гипсовые головы и даже статуя Венеры. Здесь живёт моя мечта. Я уйду, а она останется. Она будет жить вечно. Вместе с той легендой, которую оставил здесь век назад юродивый слепой.

Впервые о слепом мне рассказала мама, она лучше папы владела языком жестов. Я тогда училась в начальной школе. Мы с мамой сидели на диване, в гостиной. Я делилась с мамой переживаниями о том, что никогда не смогу научиться читать, никогда не смогу общаться с другими людьми и никогда не смогу нормально жить. Я часто плакала из-за своей болезни. Чем старше я становилась, тем яснее понимала, какая пропасть отделяет меня от остального мира. Были в этом мире ещё такие, как я, были. Но я не хотела быть как они, не хотела быть особенной. И тогда мама рассказала мне семейное предание. Маме легенду поведал папа, а мама рассказала историю мне. Мама села напротив меня и вскинула руки. Даже мамины руки не обладали той грацией, которой наделена сестра. Мама говорила размашисто и резко, отрывисто. Часто думала над тем, как сказать. Но она говорила. Как мне не хватает тебя, мама. Твоих резких движений и мягкого лица. Солнечного запаха твоих волос и доброй улыбки.