Исход

Китти подошла к палатке и отогнула брезент. Девушка сидела спиной к входу на деревянном ящике, склонившись над керосиновой лампой. Вокруг нее расположились два десятка ребятишек с широко открытыми глазами. Они разом подняли головы и уставились на вошедших. Девушка прервала чтение, обернулась и встала, чтобы приветствовать гостей. Лампа мигала от сквозняка и бросала причудливые тени на детские лица.

Китти и девушка стояли друг против друга. Глаза Китти расширились, будто она увидела привидение. Она быстро вышла, затем вернулась и еще раз взглянула на девушку.

— Я хочу поговорить с ней наедине, — тихо сказала Китти.

Подошел Ари. Он кивнул Давиду.

— Приведи Карен в школу. Мы будем ждать вас там.

В классной комнате Ари зажег фонарь и закрыл дверь. Китти, бледная, стояла молча.

— Эта девушка напоминает вам кого-то, — внезапно сказал Ари.

Она не отвечала. Ари посмотрел в окно, увидел приближающиеся фигуры Давида и девушки, еще раз взглянул на Китти и вышел.

Оставшись одна, Китти встряхнула головой. Наваждение какое-то. Зачем она пришла сюда? Она изо всех сил пыталась овладеть собой, приготовиться к встрече с девушкой.

Дверь открылась, Китти вся напряглась. Девушка робко шагнула в комнату. Китти всмотрелась в черты ее лица.

Девушка, кажется, что-то поняла, в ее глазах появилось сочувствие.

— Меня зовут… Кэтрин Фремонт, — срывающимся голосом произнесла Китти. — Ты понимаешь по-английски?

— Да.

Какая она чудесная! Глаза девушки сияли, она улыбнулась и протянула Китти руку.

— Я… медсестра. Как тебя зовут?

— Карен, — ответила девушка. — Карен Хансен-Клемент.

Китти присела и предложила ей тоже сесть.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, миссис Фремонт.

— Пожалуйста, зови меня Китти.

— Хорошо, Китти.

— Я слышала… ты тут работаешь с детьми.

Девушка кивнула.

— Это чудесно. Понимаешь… я, может быть, тоже буду работать здесь… Мне бы хотелось узнать о тебе побольше. Ты не против?

Карен улыбнулась. Китти ей сразу понравилась.

— Я из Германии… — начала Карен. — Из Кельна. Но это было так давно…

ГЛАВА 11

Кельн, Германия. 1938

Жизнь — чудесная штука, когда тебе семь лет и твой папа — знаменитый профессор Иоганн Клемент, а в Кельне как раз карнавал. Карнавал дело хорошее, но еще лучше — прогулка с папой. Даже в будни. Можно пройтись под липами вдоль Рейна, забрести в зоопарк, где самые замечательные на свете обезьяны, а можно прогуляться к собору и поглазеть на башни, доходящие чуть ли не до самого неба. Лучше же всего отправиться утром с папой и Максимилианом в городской парк. Максимилиан — самая замечательная собака в Кельне, несмотря на то, что у него несколько странная внешность. В зоопарк с ним, конечно, нельзя.

Иногда берут на прогулку и Ганса, но с младшими братьями столько хлопот…

И коль уж ты такая хорошая девочка, то ты любишь, конечно, маму тоже. И тебе хочется взять ее на прогулку вместе с папой, Гансом и Максимилианом, но мама опять беременна и последнее время чувствует себя неважно. Хорошо бы родилась сестричка, хватит и одного брата.

По воскресеньям все, кроме бедняжки Максимилиана — он остается, чтобы охранять дом, — садятся в машину, и папа везет их вдоль Рейна к бабушке в Бонн. Каждое воскресенье у бабушки собирается толпа дядей, теток, двоюродных братьев и сестер, а бабушка готовит массу вкусных вещей.

Скоро, когда настанет лето, они отправятся в путешествие на север или в Шварцвальд, а то и в Баден-Баден с фонтанами и Парк-Отелем. Какое смешное название «Баден-Баден»!

Профессор Иоганн Клемент — ужасно важное лицо. В университете все снимают перед ним шляпу, кланяются и улыбаются.

— Доброе утро, герр доктор!

По вечерам приходят другие профессора с женами, иногда еще человек пятнадцать — двадцать студентов, и папиной комнате тогда негде повернуться. Они поют, спорят и пьют пиво всю ночь напролет. Когда у мамы еще не было живота, она с удовольствием шутила и танцевала с ним тоже.

Сколько на свете чудесных вещей, ощущений, запахов и звуков для счастливой девочки семи лет!

Всего же лучше редкие вечера, когда нет гостей, а у папы — ни работы, ни лекций; тогда вся семья собирается у камина. Господи, какое это счастье сидеть у отца на коленях, глядеть на пляшущий огонь, ощущать запах его трубки и слушать его мягкий низкий голос, читающий сказку.

В тридцать седьмом-тридцать восьмом происходило много странного, непонятного. Люди словно боялись чего-то, говорили шепотом, — особенно в университете. Но все это забывалось, когда наступал карнавал.