Исход Рагнарёка

Священников и монахов внутри часовни сейчас не было. Все, даже служки, снаружи за стенами воевали против стремглав несущихся демонов. И в целом, имперские воины давали отпор расползавшимся асурам вполне неплохой, несмотря на то, что у людей было лишь две руки, а у инфернальных созданий обычно множество.

Имперские латы неплохо выдерживали удары клинков. По крайней мере, давали трещины далеко не сразу, позволяя воинам долгое время сражаться. А те и сами стремились не подставлять дважды одно и то же место под удары врага. С наступлением ночи же, когда солнце скрылось, ситуация начала ухудшаться.

Над ордой демонов где-то вдали высился чёрный смерч. И по мере его приближения вихрь разрастался в многолапое свирепое чудовище, в глазах которого сверкали сиреневые молнии. Священники яркими лучами, парящими в воздухе символами и устремившимися ввысь сияющими сферами атаковали подобную звериному черепу, вытянутую по краям голову рогатого монстра, его конечности, разрушая сгустки тьмы, из которых Бальтазар слепил это создание.

Лорду-чернокнижнику именно это и было нужно. Чтобы имперцы палили по краям, а не вниз, где сам он пешком в сгустке мрака пробирался к их укреплению. И пока зверь тьмы постепенно разрушался под их яркими залпами, терял конечности, наросты, практически треть головы и испещрённые дырами лапы, Бальтазар уже смог метнуться в змеящейся дымке вперёд.

Ему не нужно было прорываться через плотный строй пехоты, биться, словно таран, в плотные ворота с опущенной герсой за ними. Дугой извивающегося змея из клубов чёрного дыма чернокнижник резко перескочил через ворота, приземлившись в сверкающей защитной капсуле. И пока к нему сбегались на территории гарнизона местные бойцы, он всё сильнее концентрировал энергию в потоках, трепавших его плащ и волосы, а затем высвободил её волнами во все стороны.

Защитная капсула разлетелась заострёнными осколками, пронизывая чародейской силой любые кирасы. Бальтазар пребывал в ярости, был преисполнен собранной тёмной силы, которую и высвобождал из себя, окутывая тела раненных и разлетавшихся прочь воинов. А затем, наоборот, белёсые нити по жесту прижатых к себе рук потянулись к нему по воздуху сияющими дорожками от каждого тела.

Некромант вытягивал их души, поглощая и набираясь мощи, восстанавливая силы и высасывая энергию из поражённых тел, подпитывался ими, вбирая в себя. По итогу на землю падали уже вместо мужчин и молодых парней иссохшиеся дряхлые старики, которых даже узнать толком было бы невозможно. Силы же их запечатывались древней магией в теле некроманта, наполняя его, становясь его частью, целиком переходя в подчинение.

Оставляя шлейф из подрагивающей тёмной ауры, Бальтазар Кроненгард неспешно ступал в сторону часовни гарнизона. Пехота, глядя на своих поверженных товарищей, решила, что свои жизни дороже. Раз некромант идёт не к ним с таким суровым видом, значит, есть момент попросту убраться в башни и внутренние галереи. Засесть, затаиться по комнатам гарнизона, может, и вовсе сбежать по каким-то подземным ходам, если таковые имелись и были, разумеется, им известны. Вероятно, где-то там скрывался и Гаспар со своими исследованиями, так как старика нигде не было видно и он уж точно не участвовал в битве снаружи.

Лорд Кроненгард же безо всякого труда вошёл в часовню, вдали завидев искомую персону с рыжими волосами, в зеленоватом кафтане, дайконской маской на поясе и катарами на запястьях. Уверенной походкой и с суровым взором чернокнижник направился прямо к ней.

Анфиса ответила схожим взором. Поднялась от архиепископа, за которым ухаживала, делая компрессы, и обнажила лезвия своих орудий, готовая к схватке. Однако между ними возникла ещё одна фигура. Альберт Крэшнер перегородил путь чернокнижнику, из-под чёрной абайи достав таскарскую шпагу.

– Думаете, если я бывший святоша и просто посол, то не владею оружием? – заявил он Бальтазару. – Вы не сдвинетесь с этого места.

– Я даже понятия не имею, кто вы такой, – рявкнул ему Бальтазар, с любопытством разглядывая оппонента. – С хрупкой тоненькой шпагой против такого клинка? Вы, наверное, шутите? – усмехнулся он, показывая полыхающий чёрным огнём Лакримарум.

– Моей шуткой будет лезвие, пронзившее ваш язык. Вы остры на него, но острее ли клинка? – полюбопытствовал Альберт.

Бальтазар начал концентрировать в свободной ладони сгусток чёрных тоненьких молний, вокруг которых вились ещё более мелкие сиреневые искры, но сзади раздался резкий хлопок от удара кнута. Не по нему, не по спине, но по каменному полу часовни. Столь резкий и мощный, что сбил чернокнижнику концентрацию, практически заставил вздрогнуть и обернуться на звук.

– Не смей её трогать, жалкое смертное отродье! – хлестанула ещё раз своим кнутом Нэм, как бы вместе с Альбертом окружив с двух сторон чернокнижника, в то время как по краям прохода располагались деревянные скамейки с косыми спинками. Кто-то из плотников даже позаботился здесь об удобстве слушателей долгих проповедей.

– Да она такая же жалкая смертная, чтоб тебя, – оскалился оглянувшийся некромант.