Исход (Том 1)

Наконец мы наткнулись на лестницу и поднялись на второй этаж. Ничего, кроме кабинетов… и нескольких тел. Третий этаж был оборудован под больницу, но во всех комнатах были герметически закрывающиеся двери и специальные окошечки для наблюдения. Здесь было много тел — и в комнатах, и в коридоре. Очень мало женщин. Может быть, в самом конце они пытались эвакуировать их? Многое мы так никогда и не узнаем. Да и зачем нам это знать?

В самом конце коридора мы наткнулись на комнату, дверь которой была распахнута. Внутри лежал мертвый мужчина, но он не был пациентом (они были одеты в белые больничные пижамы), и уж он-то умер не от гриппа. Он лежал в огромной луже засохшей крови, казалось, он пытался выползти из комнаты, в которой он и умер. Там же находился сломанный стул, все было разбросано, как будто здесь дрались.

Глен очень долго оглядывался по сторонам, а затем произнес:

— Думаю, нам лучше ничего не рассказывать Стью об этой комнате. В ней он слишком близко находился к смерти.

Я смотрела на скорчившееся тело мертвого мужчины и чувствовала себя более испуганной, чем когда-либо.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гарольд, даже он как-то притих. Это было одно из тех редких мгновений, когда Гарольд не играл на публику.

— Я считаю, что этот джентльмен пришел сюда, чтобы убить Стюарта, — ответил Глен, — но Стью каким-то образом опередил его.

— Но почему? — спросила я. — Почему они хотели убить Стью, если он был иммунен? Какой смысл был убивать его!

Глен посмотрел на меня, взгляд его пугал. Глаза его были почти мертвы.

— Это не важно, Фран, — произнес он- Здравый смысл не имеет ничего общего с этим местом, судя по всему. Существует определенный менталитет — верить в то, что неудачи нужно скрывать. Они верят в это с такой искренностью и фанатизмом, с какой члены некоторых религиозных сект веруют в божественное происхождение Иисуса. Потому что для некоторых людей необходимость сокрытия, даже если события вырвались из-под контроля, остается превыше всего. Это наводит меня на мысль о том, сколько же человек с иммунитетом к этой болезни они все же убили в Атланте, Сан-Франциско, Тонопа, хотя грипп не убил их самих и не положил конец этой резне. Этот козел? Я рад, что он мертв. Мне очень жаль Стью, которому, возможно, до конца жизни в кошмарных снах будет сниться этот человек.

И знаете, что после этого сделал Глен Бейтмен? Этот хороший человек, рисующий плохие картины? Он подошел и пнул мертвого мужчину прямо в лицо. Гарольд даже захрипел, как будто это именно его пнули. Затем Глен снова занес свою ногу.

— Нет! — завопил Гарольд, но Глен все равно пнул мертвеца. Потом он обернулся, вытирая рот тыльной стороной ладони, но наконец-то его глаза потеряли то ужасное выражение, как у дохлой рыбы.

— Пойдемте, — сказал Глен, — надо поскорее выйти отсюда. Стью был прав. Это мертвое место.

Итак, мы вышли. Стью сидел, опираясь спиной о железные ворота в высокой стене, окружающей здание, и я захотела… о, продолжай, Франни, если ты не можешь признаться в этом даже своему дневнику, кому же тоща ты сможешь сказать? Я захотела подбежать к нему, поцеловать и сказать, что мне стыдно за всех нас, что мы не поверили ему. Стыдно за то, что мы так много говорили о том, как трудно было нам, когда разразилась эта эпидемия, а он едва выдавил из себя слово, в то время как этот мужчина едва не убил его.

О Боже, я влюбилась в него. Думаю, что со мной произошла самая, потрясающая в мире катастрофа. Если бы не Гарольд, я бы не упустила такой шанс.

Так или иначе (всегда существует это «так или иначе», даже теперь, когда у меня так ноют пальцы, что, кажется, вот-вот отвалятся), но именно тогда Стью впервые сказал нам, что он хочет отправиться в Небраску, что он хочет проверить свой сон. У него было упрямое, несколько смущенное выражение лица, как будто он знал, что ему придется вырвать немного покровительственного дерьма из рук Гарольда, но Гарольд был настолько взвинчен после нашего «путешествия» в это заведение в Стовингтоне, что не смог оказать ничего большего, чем просто словесное сопротивление. И даже оно прекратилось, когда Глен очень сдержанно признался, что прошлой ночью ему тоже снилась старуха.

— Конечно, это могло произойти только потому, что Стью рассказал нам о его сне, — сказал он, немного покраснев, — но сон был на удивление идентичным.

Гарольд ответил, что сон снился именно по этой причине, но туг Стью сказал:

— Минуточку, Гарольд, — у меня появилась идея.

Его идея заключалась в том, чтобы все мы взяли по листку бумаги и записали все, что сможем вспомнить из виденного во сне за последнюю неделю, а затем сравнить записи. Это был вполне научный подход, поэтому Гарольд не стал возражать.

Что ж, единственный сон, который преследовал меня, я уже записала раньше, и я не хотела бы повторяться. Я только скажу, что записала его, включая то, что касается тела моего отца, но исключив все, что касается ребенка.

Когда мы сравнили записи, результат оказался просто ошеломляющим.