Исход (Том 1)

— Ставкой будет цент, и я смогу наступить на хвост даже такому малышу, как ты.

— Возможно, если я буду подыгрывать тебе.

— Послушайте, что болтает этот ребенок, — с мягкой иронией произнесла она, — Это я дам тебе фору. Я загоню тебя в угол, Ларри. Что ты на это скажешь?

— Хорошо, — ответил он. Впервые за весь этот день он почувствовал себя хорошо, по-настоящему хорошо Тихий голосок внутри него зашептал, что его снова обвели вокруг пальца, но он отказался слушать. Это была его мать в конце концов, и она попросила его. Правда, она наговорила много жестоких вещей, прежде чем попросить, но ведь просьба — это просьба, неважно, искренняя или фальшивая, ведь так? — Вот что я скажу тебе, ма: я заплачу за билеты на игру четвертого июля. Я добавлю недостающее сверх того, что выиграю сегодня.

— Ты не сможешь очистить и помидор, — дружелюбно проворчала Элис, а потом снова повернулась к полкам. — В коридоре есть мужской туалет. Почему бы тебе не смыть кровь со лба? Потом возьми десять долларов в моей сумочке и сходи в кино. На Третьей есть отличные кинотеатры. Только держись подальше от злачных мест на перекрестке Сорок девятой улицы и Бродвея.

— Скоро я смогу давать тебе деньги, — пообещал Ларри. На этой неделе песня заняла восемнадцатое место в «Биллборд». Я проверил это у Сэма Гуди, когда шел сюда.

— Великолепно! Если ты такой богатый, то почему же не купил экземпляр, а только заглянул в чужой?

Внезапно у Ларри перехватило горло. Он попытался откашляться, но ком остался.

— Ладно, не обращай внимания, — сказала она, — У меня язык словно лошадь с норовом. Как пустится вскачь, так не остановится, пока не устанет. Ты же знаешь это.

Возьми пятнадцать, Ларри. Назовем это «в долг». Я думаю, что так или иначе получу их назад.

— Конечно, получишь, — ответил Ларри. Подойдя к матери, он опустился на корточки и, как ребенок, подергал за подол платья. Она посмотрела вниз. Приподнявшись на цыпочки, он чмокнул ее в щеку. — Я люблю тебя, ма.

Элис выглядела испуганной, но не от поцелуя, а от его слов или, может быть, тона, каким он это произнес.

— Ну что ты, Ларри, я знаю это, — пробормотала она.

— А то, что ты сказала… Насчет неприятностей. Да, это так, небольшие неприятности, но я не…

Сразу же ее голос стал холодным и жестким. Таким холодным, что это даже немного испугало его.

— Я не хочу слышать об этом.

— Хорошо, — ответил он. — Послушай, ма, какой самый большой кинотеатр здесь поблизости?

— «Люкс Твин», — сказала она, — но я не знаю, что там идет.

— Неважно. Знаешь, что я думаю? В любом месте в Америке можно получить три вещи, но только в Нью-Йорке самые классные.

— Да, мистер критик «Нью-Йорк таймс»? Какие?

— Кино, бейсбол и хот-доги от Недика.

Она засмеялась:

— А ты не так глуп, Ларри, — впрочем, никогда глупцом и не был.

Итак, он отправился в туалет. И смыл кровь со лба. И вернулся назад, и снова поцеловал свою мать. И получил пятнадцать долларов из ее потертой сумочки. И пошел в кино «Люкс». И смотрел безумный, дикий фильм о Фредди Крюгере, высасывающем кровь из подростков в зыбучих песках их снов, где все — кроме героини — умирают. Фредди Крюгер тоже, кажется, умирает в конце, но судить об этом трудно, а так как после названия фильма стояла римская цифра классификации и к тому же посещаемость была хорошей. Ларри подумал, что человек с лезвиями на кончиках пальцев вернется, даже не подозревая, что настойчивый звук в заднем ряду означает конец всему этому: не будет больше продолжения; и в очень скором времени вообще не будет никакого кино.

В заднем ряду кашлял мужчина.

Глава 12

В дальнем углу гостиной стояли старинные прадедушкины часы. Всю свою жизнь Франни Голдсмит слышала их размеренное тиканье. Они выносили приговор комнате, которую она никогда не любила, а в дни, подобные этому, ненавидела особенно сильно.

Ее любимой комнатой в этом доме была мастерская отца. Она находилась в гараже, соединявшем дом и сарай. Туда можно было попасть через маленькую дверь за старой кухонной дровяной печью. Сама дверь была хороша: маленькая, почти незаметная, как волшебные двери в сказках. Когда Франни стала взрослее и выше, ей приходилось нагибаться, проходя в нее, как и ее отцу, — ее мать никогда не заходила в мастерскую, если в этом не было крайней необходимости. Это была дверь «Алисы в Стране Чудес», и некоторое время, втайне даже от отца, она надеялась, что однажды, открыв дверь, увидит там вовсе не мастерскую Питера Голдсмита. Вместо этого она обнаружит там подземный ход, ведущий из Страны Чудес в Хоббитон, — низенький, но уютный, с закругленными сводами и земляным потолком, с которого свешиваются переплетенные корни. Ход, который пахнет не сырой землей и червями, а из которого исходят ароматы корицы и яблочного пирога, ход, который заканчивается где-то далеко в кладовой Бэд-Энда, где мистер Бильбо Бэггинс отмечает свой день рождения…