Исход (Том 2)

Сьюзен: Я против, но по более практичным соображениям. Если мы решимся сделать шаг, на который нас толкают, то все равно распрощаемся со стариком и недоумком. Извините, Том мне тоже нравится, но именно таковым он и является. Я против, а теперь я замолкаю.

Глен: Давайте голосовать.

Предложение было принято пятью голосами против двоих — Франни и Сьюзен.

Франни: Я хотела бы переголосовать. Если мы действительно должны отправить Тома на такое, то лучше нам это сделать сообща. Ник, извини, что я устроила всю эту кутерьму. Я понимаю, как тебе больно — я вижу это по твоему лицу. Это просто безумие! Ну почему все так получилось? Здесь, конечно, все совсем по-другому, чем на выездном заседании женского землячества, вот что я вам скажу. Франни за.

Сьюзен: Тогда и я тоже. Рот-фронт. Никсон стоит твердо и говорит: «Я вам не плут». За.

Стью: При повторном голосовании предложение принято единогласно. Возьми платок, Франни. И я хотел бы, чтобы в протоколе было записано, что я люблю тебя.

Ларри: На этом, я думаю, нам следует отложить заседание.

Предложение об отсрочке было принято единогласно.

— Идешь спать, Стью?

— Да. Уже поздно?

— Почти полночь.

Стью вошел с балкона в комнату. На нем были одни плавки, казавшиеся на фоне его загорелой кожи ослепительно белыми. Франни, опершись на локти, приподнялась в кровати. Рядом на ночном столике горел газовый ночник; она в очередной раз удивилась невероятной глубине того чувства, которое испытывала к нему.

— Все думаешь о заседании?

— Да. Думал. — Стью налил в стакан воды из графина, стоявшего на ночном столике, и сморщился от пресного кипяченого привкуса.

— По-моему, из тебя получится удивительный председатель собраний. Глен тебя спрашивал о том, согласишься ли ты председательствовать на общем собрании, да? Тебя это беспокоит? Ты отклонил предложение?

— Нет, я согласился. Мне кажется, я справлюсь. Я думал о тех троих, кого мы отправляем через горы: Это грязное дело засылать шпионов. Ты была права, Франни. Но вся беда в том, что и Ник тоже прав. Как бы ты поступила в подобном случае?

— Спроси у своей совести, а затем как можно лучше выспись, я так полагаю.

Она погасила свет, и он скользнул под одеяло рядом с ней.

— Спокойной ночи, Франни, — сказал он. — Я люблю тебя.

Она лежала, глядя в потолок. Она уже заставила себя успокоиться насчет Тома Каллена… но тот грязно-шоколадный отпечаток пальца никак не шел у нее из головы.

«Всякой собаке свое время, Франни».

«Может быть, мне следует рассказать сейчас об этом Стью», — подумала она. Но если в этом и была проблема, то это была ее проблема. Ей придется только ждать… наблюдать… не случится ли чего. Прошло еще немало времени, прежде чем она заснула.

Глава 5

В ранние утренние часы матушка Абигайль лежала в постели без сна. Она пыталась молиться.

Она поднялась в темноте и, встав на колени в своей белой хлопчатобумажной ночной сорочке, прижалась лбом к Библии, которая была открыта на «Деяниях святых Апостолов». Обращение непреклонного старого Савла после явления ему Господа на пути в Дамаск. Савл был осиян светом с неба, и пелена спала с его глаз. «Деяния» были последней книгой Нового Завета, где доктрина подкреплялась чудесами, а что же такое чудо, как не блажь Божия в действиях. О да, и на ее глазах была пелена, и неужели ей суждено когда-нибудь упасть, как Савлу, и услышать голос, говорящий: «Что ты гонишь Меня?»

Тишину в комнате нарушали лишь слабое шипение керосиновой лампы, тиканье старых механических часов и тихий, бормочущий голос матушки Абигайль.

— Господи, указуй мне грех мой. Я пребываю в неведении. Я знаю, что оставила, пропустила нечто такое, что Ты предназначал мне увидеть. Я не могу спать, я не могу зернышка макового проглотить, и я не ощущаю Тебя, Господи. У меня такое чувство, будто мои молитвы обращены в немой телефон, и надо же, чтобы это случилось в такой страшный час. Чем я прогневила Тебя? Я слушаю, Господи. Я внимаю тихому голосу моего сердца.

И она слушала и слушала. Прикрыв глаза скрученными артритом пальцами, она склонилась еще ниже и постаралась очистить свое сознание. Но там было темно, темно, как ее кожа, темно, как земля, оставленная под пар, ожидающая доброго семени.

«Прошу тебя, Господи, прошу тебя, Господи…»