Исключительные

– Сегодня нам нужно кое-что обсудить, – сказала Жюль своей клиентке Дженис Клинг вечером в четверг. Почти месяц прошел со дня встречи с Джейн Зелл в автобусе, и все это время Жюль жила как будто в трансе, выполняя приказы, идущие от неведомого источника. С того мгновения, как она узнала, что у нее есть шанс вернуться в «Лесной дух», место, где жизнь открылась для нее, выплеснулась потоком, повергая ее на землю, свела с ума и изменила – с этого мгновения она действовала быстро. Должность директора в летнем лагере решила бы множество проблем. Как только эта идея пришла ей в голову, она рассказала об этом Деннису, и тот весело расхохотался, полагая, что она говорит не всерьез. Они обсуждали этот вопрос три дня, прежде чем она позвонила Мэнни и Эди. По истечении этих трех дней Деннис согласился обдумать эту перспективу.

Большинство желающих занять эту вакансию тоже были из числа сентиментальных выпускников лагеря. На собеседовании, проходившем в номере отеля, Вундерлихи показались ей невероятно старыми, но они были старыми всегда, даже в семьдесят четвертом году. Эди осталась такой же толстой и по-прежнему вела себя покровительственно, а Мэнни походил на всеобщего дедушку. Белые брови торчали вперед, как ветки, от которых приходится уворачиваться в лесу. В присутствии Вундерлихов у Жюль перехватывало дыхание. Знакомые голоса вспоминали разных людей из прошлого.

После воспоминаний, которые Деннис выслушивал вежливо, но явно очень скучая, что было неизбежно, они перешли к делу и обсудили, что именно включает в себя эта работа и что необходимо сделать. Собеседование продолжалось час и завершилось бурными объятиями с Вундерлихами. Это показалось ей хорошим знаком, но кто знает. Потом Жюль стала ждать. Через два дня раздался звонок с предложением работы. Она выслушала голосовую почту в офисе, в перерыве между клиентами. Эди сообщила: «Мы посмотрели всех, и вы двое лучшие. Сможете приехать в Белкнап весной?»

Жюль взвизгнула, но немедленно закрыла рот ладонью, вспомнив, что она уже впустила следующего клиента, который сидит теперь в приемной. Слушать, как вопит твой психотерапевт, не слишком полезно. Вечером Жюль и Деннис сообщили о своем согласии. Работа эта была такой же невнятной, как и все остальное, их нанимали только временно. В конце лета они с Вундерлихами должны были «оценить ситуацию» и посмотреть, подходят ли они друг другу. Деннис убедился, что его примут обратно в районную клинику в Чайна-тауне, если он по какой-то причине вынужден будет вернуться в город осенью. Клиника нуждалась в нем, поскольку у них не хватало персонала. Деннис знал очень много, и его ценили. А вот Жюль пришлось закрыть свою практику. Ни при каких обстоятельствах она не могла взять паузу с клиентами, и ей пришлось пообещать им помочь найти новых психотерапевтов, если они захотят. Хотя Вундерлихи предложили ей работу только на одно лето, Жюль ощущала странную уверенность в своем будущем.

Утром она начала рассказывать клиентам, что в апреле бросает практику и уезжает из Нью-Йорка. Она говорила, что следующие несколько месяцев уйдут на обсуждение результатов работы и поиски выхода, хоть найти выход и совершенно невозможно. Двое клиентов расплакались, включая Сильвию Кляйн, но Сильвия часто плакала, так что это не удивило Жюль. Дефектолог по имени Николь спросила, нельзя ли ей теперь пригласить Жюль на ужин и подружиться с ней, раз уж она больше не клиент. Жюль заколебалась и сказала, что очень тронута. Реакция большинства была похожей, внезапной и загадочной. Она хорошо знала этих людей, но они не знали ее.

К концу дня настала очередь Дженис Клинг, которая приходила к ней дважды в неделю уже много лет и относилась к сеансам с почти религиозным почтением, хотя качество ее жизни по большому счету не менялось. Дженис страдала от отсутствия в ее жизни интимных отношений, была одинока и ходила на свидания с мужчинами, которых называла неинтересными. Однако она была верна терапии и своей работе с Жюль. Сеансы были центральным событием ее недели, а может быть и жизни. Она с нетерпением ждала их и вела себя оживленнее, чем в любое другое время. Создавалось ощущение, что они с Жюль сидят вдвоем в уголке на шумной вечеринке и болтают.

– Весной я уезжаю из Нью-Йорка, – сказала ей Жюль. Внезапно она забеспокоилась за Дженис. Как она будет жить теперь? Справится ли? Город жесток к одиночкам старше определенного возраста, и одиночество может ранить. – Я закрываю свою практику.

– Вы далеко уедете? – спросила Дженис. – Вот, например, моя подруга Эллисон, у которой волчанка. Ее психотерапевт уехал в Райнбек, и она раз в неделю ездит туда на северном метро. Я бы тоже могла.

– Я больше не буду заниматься психотерапией.

– Вы заболели? – встревожилась Дженис.

– Нет, я здорова.

– Тогда в чем дело?

– Мне кажется, пришло время второго акта моей жизни.

– Я вас не понимаю.

– Я собираюсь работать директором летнего лагеря.

– Летнего лагеря? – в ужасе переспросила Дженис. – Вы все бросаете ради этого? А если у вас не получится? Если вы поймете, что не справляетесь?