Исколотое тело (ЛП)

– Безусловно. Это было на последнем этапе войны. В то время я работал в Министерстве обороны и блокады Средиземноморского региона, и у нас было серьезное подозрение, что где-то между Порт-Саидом и Триестом, а также между Порт-Саидом и Смирной произошла большая утечка информации. Мы не могли вычислить ни людей, которые это сделали, ни их организацию, пока однажды этот Шустер не пришел в наш офис с историей, которая дала нам именно то, что мы хотели, и в сентябре 1918 года мы обезвредили всю шпионскую шайку и остановили утечку информации.

– Что ж, – сказал Флеминг, – мне не кажется, что его поведение было довольно своеобразным.

– Оно и не покажется вам таким, – сухо ответил армянин, – пока вы не узнаете продолжение истории. После войны мы обнаружили – хотя и не смогли это доказать, – что Шустер сам был главой организации, ставшей причиной утечки информации в Леванте. Когда он понял, что силы определенно не на стороне Германии и война долго не продлится, он очень осторожно обеспечил собственное отступление за счет своих коллег. Не сомневаюсь, вы сможете получить полную информацию из Министерства внутренних или иностранных дел.

– Удивительная история, – прокомментировал Флеминг. – В высшей степени удивительная история. Вы уверены в том, что это тот же самый человек?

– Абсолютно.

– Понимаю. Очень хорошо, мистер Мандулян, я очень благодарен вам за то, что вы рассказали мне об этом.

– Я подумал, вам это будет интересно, – ответил миллионер. – Если я смогу вспомнить о нем еще что-то, я дам вам знать.

– Спасибо. Кстати говоря – полагаю, он не затаил на вас злобу, верно?

– На меня? – рассмеялся Мандулян. – Как раз наоборот, я бы сказал. Ведь это мой отдел он водил за нос, – и, взяв свою шляпу и трость, он вышел.

Инспектор звонком вызвал Мэйтленда.

– Два задания, Мэйтленд. Служебное дело Перитона и история человека по имени Джордж Шустер, замешанного в шпионаже в Средиземноморье под конец войны. Мошенничество в Министерстве обороны и блокады. И подайте автомобиль.

Джона Лоуренса посадили в окружную тюрьму, и, когда Флеминга провели к его камере, то он обнаружил того спокойно читавшим книгу. Казалось, этого человека не потрясла внезапная перемена в его судьбе, и он выразил готовность выслушать инспектора.

Флеминг кратко изложил дело против Лоуренса, как оно обстояло на тот момент, и завершил свою речь словами:

– Это дело будет рассмотрено присяжными, Лоуренс, если оно дойдет до рассмотрения. Но лично у меня имеются сомнения насчет вашего дела. Сам я вовсе не уверен в том, что вы это сделали.

– Дело куда серьезнее, чем я думал, – ответил Лоуренс, слегка наморщив лоб. – Куда серьезнее. Тут надо немного поразмыслить.

По крайней мере на пять минут воцарилось полное молчание, а затем заключенный тихо сказал:

– Нет. Я не вижу особых причин что-либо говорить сейчас. Возможно, позже, но не сейчас.

– Я не хочу принуждать вас, – ответил Флеминг. – На самом деле я и не имею права вас принуждать. Но вы, конечно, понимаете: если вы не убивали Перитона, в ваших же интересах будет как можно скорее сообщить нам все, что вы знаете. Вы ведь знаете, гончие лучше идут по горячим следам.

– Совершенно верно, – признал Лоуренс, – и все же, думаю, я буду придерживаться своего решения.

– Ну что ж, дело ваше. Я всего лишь честно вас предупреждаю. Доводы против вас очень сильны. И если можно доказать, что вы действительно Джордж Шустер…

– Ага! – мягко перебил его Лоуренс, а затем задумчиво произнес: – Так вот куда ветер дует, верно?

– Да, – сказал Флеминг, – так и есть.

Снова наступила пауза, во время которой Лоуренс пристально смотрел в потолок своей камеры.

– Это меняет дело, – заметил он. – По мне так сети уж чересчур затягиваются. Думаю, мне лучше поведать вам свою историю.

– Как вам будет угодно. Никакого принуждения, вы ведь понимаете.

– Обстоятельства вынуждают, любезный, – ответил Лоуренс, и первый намек на улыбку показался на его бесстрастном лице. – Слушайте, произошло вот что. В первую очередь, я живу своим умом, и всегда жил. До войны я странствовал по восточной части Средиземноморского региона, и во время войны остался там же. Кажется, весной 1918 года в Адалии – вы знаете, это в Малой Азии – я наткнулся на человека, который продал мне некоторую достаточно ценную информацию о Теодоре Мандуляне. После войны я вернулся, чтобы собрать доказательства, и я их получил. Поэтому я и направился сюда, чтобы узнать, во что оценит эти сведения старый Мандулян.

– Минуточку, – прервал Флеминг. – В каком году вы получили то, что называете своими сведениями?

Мужчина снова едва заметно улыбнулся.