Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

– Мне кажется, что вы никогда не сердитесь, – сказал я им однажды. – От чего это зависит, что вы всегда довольны одна другой?

Они взглянули на меня, и старшая ответила:

– Это оттого, что во всём мы уступаем одна другой.

Я подумал одну минуту:

– Да, это справедливо: ты уступаешь ей, а она тебе.

Эти маленькие добрые сестры открыли тайну спокойной и веселой жизни. Они постоянно уступают одна другой, стараются делать друг другу все приятное; они добры, уступчивы, простосердечны, несамолюбивы и готовы постоянно помогать одна другой. И не правда ли, как должны быть они счастливы? И все за это их любят.

Дорогая копеечка (рассказ каторжника) Ф.М. Достоевский

Я возвращался с работы один, с конвойным, навстречу мне прошла мать с дочерью. Дочь была девочкой лет девяти.

Я уже видел их раз. Мать была солдатка, вдова. Муж ее был под судом и умер в больнице, в арестантской палате. В то время и я там лежал больной.

Жена и дочь приходили в больницу прощаться с покойным; обе ужасно плакали.

Увидя меня, девочка закраснелась и прошептала что-то матери. Мать тотчас же остановилась, отыскала в узелке что-то и дала девочке. Девочка бросилась бежать за мной. Она всунула мне в руку монету и сказала: «На, несчастненький, прими Христа ради копеечку». Я взял копеечку, и девочка возвратилась к матери совершенно довольная.

Эту копеечку я и теперь храню у себя.

Бабушкины часы По Э.Т.А. Гофману

Бабушка, отчего вы каждый раз всё считаете, когда бьют ваши стенные часы, и после этого задумываетесь о чем-то? – так спросила семилетняя девочка свою любимую бабушку, прибежавши к ней и взбираясь к ней на колени, когда часы били двенадцать.

– Считаю я, милая моя, удары часов по привычке, когда думаю, а задумываюсь при этом о том, что с каждым часом жизнь моя делается короче, а смерть становится ближе ко мне. Станут бить часы, а я думаю: еще улетел в вечность час моей жизни; еще часом меньше мне осталось жить на свете; звон часов, как похоронный звон колокола, напоминает мне, что когда-то пробьет и последний час в моей жизни, после которого погребальный колокол возвестит о кончине настоящей моей жизни.

– Да на что же вам, бабушка, думать и помнить об этом? Разве вам это нравится? Разве вам умирать хочется?

– Умирать-то не хочется, дитя мое, да смерть не спрашивает у нас, когда ей прийти. А мои годы уже такие, что и нехотя думается о смерти. И что же я была бы за христианка, если бы я боялась думать о смерти? Думать о смерти и ожидать ее каждый день, каждый час велит нам всем Господь наш, чтобы мы приготовлялись к жизни будущей. Так вот, когда станут бить часы, я и думаю: еще часом короче стала моя жизнь. Что я сделала хорошего и что плохого в прошедший час? Лучше ли я становлюсь или нет и готова ли я предстать после смерти на суд Божий? Если я сделала или сказала что плохое в прошедший час, то я вздохну ко Господу о грехах своих и после этого иногда удержусь от плохого дела или плохого слова. Сделал ли кто из домашних нехорошо, скажет ли обидное слово или вот ты сделаешь какую-нибудь шалость, а я вспомню о смерти и удержусь от гнева и сердитого слова, а вместо этого замечу тебе и другим с лаской да с любовью.

– Так и я теперь, бабушка, буду делать: как станут бить часы, так и я всё буду вспоминать о смерти и буду делать то, что делаете вы.

– Хорошо, дитя мое, так делать всякому христианину; но тебе пока это не по силам: не обещайся делать то, чего не можешь исполнить. Когда вырастешь, тогда старайся делать так. А теперь ты вот что сделай: когда станут бить часы, подумай тогда: вот еще час прибавился к моей жизни; что я сделала в этот час – что выучила, что узнала? Если что опустила или забыла сделать – поспеши исполнить. Если кого обидела или на кого обиделась – поспеши помириться и в следующий час постарайся не делать нехорошего, что допущено было тобой в прошедший час. Тогда ты с каждым часом будешь делаться умнее и добрее; будешь расти телом, будешь расти и душой.

– Хорошо, бабушка, я это буду делать теперь.

– Да благословит тебя Господь, доброе дитя мое!

Нас семеро Я. Грот