Искра и Тьма (СИ)

Он хочет его убить! Как же так? Да он ли это — ее «дядька»? Где его кривая хитрая улыбка? Добродушные морщинки вокруг глаз? Искра вдруг поняла, что совсем не знает его — бывшего раба, бывшего вора, разбойника, искателя приключений — десятника Девятко. Что за тайны он скрывает? Зачем вернул кинжал брату? Что за ритуал это? Что он означает — приговор? Вызов?

— Если ты тронешь Горыню, — приблизившись, прошептала она, — пожалеешь.

Девятко осадил лошадь и вцепился в ее руку. Пальцы его были холодны.

— А что ты мне сделаешь? — прошипел он.

Искра испугалась.

— Пусти меня. Пусти, а то я закричу.

— Иди! — рявкнул он и грубо оттолкнул девушку.

Искра холодно взглянула на него, прошептала:

— Прощай. — И пришпорила лошадь.

С лица Девятко точно слетела маска. Он резко переменился — взгляд его снова подобрел, встревожился…

— Постой! — крикнул он. — Погоди!

«Что это я? — подумал он. — Что на меня нашло?»

И тут его охватило доселе неведомое чувство тревоги, опустошения, предчувствия…

Он словно наткнулся на обомшелую полуразрушенную стену, выплывавшую из дымного сумрака справа и терявшуюся в такой же мгле слева. Стена преграждала вход в Пустоту, но в ней обнаружилась расселина. И вихрь, несущий с собой тысячи опавших листьев, песок, град, бог знает что еще, затягивал туда. И он не мог сопротивляться этой силе.

Он знал, что…

И снова его захлестнула ярость, разбудившая дремавшее в нем много лет прошлое. Ладонь стиснула рукоять ножа, Девятко оглянулся, задыхаясь от снедавшей его ненависти, и тотчас сник.

Усталость накрыла, а затем сомнения и сожаление по поводу столь внезапно потерянного друга.

В ту ночь каждый начал сходить с ума.

Отряд, ощетинившись множеством факелов, продвигался мучительно медленно.

Мгла бурлила, кипела, и, как обезумевший от бессилия зверь кидается на прутья клетки, так и она едва не кидалась на огонь. Постепенно нарастал вой — истеричный, неприятно высокий… Спустя полчаса вокруг громыхала несмолкаемая какофония.

Песнь смерти сотрясала все естество людей, мысли путались, настроение менялось с быстротой вихря, то горяча кровь исступленной яростью, то охлаждая диким страхом.

Наконец отряд остановился. Кони перепугались и отказались идти дальше.

Туман кружился и кружился, принимая бесконечное множество едва уловимых форм и очертаний — гротескные, уродливые лица с перекошенными размытыми ртами и огромными глазами; фигуры странных животных, чудовищ, детей, женщин, переплетавшиеся в сумасшедших танцах; линии, круги, ладони, следы на песке…

И сотни, тысячи, мириады ртов. Шепчущих, разговаривающих, кричащих, плачущих, молящих, проклинающих, воспевающих…

Искра сползла с седла и упала.

Она зажала уши. Закрыла глаза, сжалась в комок.

Я люблю тебя.

Где ты?

Где ты? Не прячься!

Темно.

Скажите мне… скажите мне, где она?

Там…

Да, теперь я вижу. Вижу.

Эй, очнись!

Почему твои глаза закрыты? Почему ты молчишь? Почему я не чувствую тебя?

Вчера порвалась нить. Я вдруг понял, что… нить порвалась, и…

Я до сих пор держу обрывки в руках.

Ты плачешь, но тело твое холодно.

Но я так люблю тебя.

Ты мой мир, мой дом, мой воздух, моя земля. Вот тропинка, по которой мы каждый день гуляли. Вот дворец — смотри, как играет солнце на позолоченных куполах.

А там, за холмами, — логово дракона, и сколько раз я побеждал его. Ради тебя. Ради твоей улыбки. Твоего смеха. Твоих волос. Тонких пальцев, сложенных вместе.

Ради твоих слез, застывших на щеках.

Ведь ты — это я!

Ты не могла умереть. Ты не могла сжечь мой мир.

Как ты могла… покинуть меня? Это невозможно. Я здесь совсем один. Нет больше ни тропинки, ни дворца, ни огнедышащего дракона.

Есть пустота, и мой взгляд вязнет в ней.

Когда-то я слышал (или мне это приснилось?), что есть другой мир, где нас много.