Искра надежды

Шебби Чериз умела творить чудеса: если перемешать дурман с медом и серой и дать перебежать дорогу черной кошке, это могло излечить рак. Ароматы с феромонами «Любовь Дикси» могли привязать к женщине мужчину, который являлся ей во снах. Трава высотой в пять пальцев ограждает ваш дом от опасности. Луи гадал: неужели у мамы в последнее время такое хорошее настроение благодаря одному из мешочков или склянок Шебби?

Он слышал от бабушки и священника, что любые сделки с дьяволом обязательно вернутся человеку сторицей, чтобы покрыть долг. Но раз мама, похоже, решила не обращать на подобные мелочи внимания, так и Луи предпочитал не обращать, лишь бы мама и дальше продолжала радоваться жизни.

Мама велела ему ждать на крыльце, поэтому он смог лишь мельком увидеть Шебби Чериз: в длинной красной юбке, в намотанном на голове тюрбане. Ей можно было дать лет двадцать, а можно и все двести. Она поманила маму внутрь, и браслеты на запястье зазвенели. Голос у нее был таким скрипучим, как будто ногтями царапали по дереву.

Встреча длилась недолго. Мама вышла, прижимая к себе маленький пакет на шнурке. Надела шнурок на шею, а пакетик спрятала под платьем между грудями. Они отправились домой, и тем же вечером, когда Луи с бабушкой ушел на службу, мальчик молился, чтобы его мама получила то, что хотела, и чтобы Иисус простил ее за то, что она обратилась не к нему.

Через неделю воздух так раскалился, что бабушка осталась в церкви и не ходила домой между заутреней и вечерней. Мама сказала Луи, что пойдет вздремнет. В обед Луи пошел ее будить, но она не отозвалась на его стук. Когда он повернул ручку двери и вошел, мама лежала на полу, а между ног у нее расплывался кровавый треугольник. Кожа ее была словно мраморная, и это было единственное прохладное тело в такую жару.

После маминой смерти, после лавины жалости и сочувствия Луи стал слышать шепот за спиной, когда проходил мимо прихожан или просто шел по улице, крепко держась за руку бабушки. Шептали что-то о его маме и мистере Буфе, мэре, которого Луи видел только на карнавале Марди Гра, когда тот гордо вышагивал под руку со своей красавицей-женой – блондинкой в окружении таких же белокурых дочурок. И еще что-то об «аборте» – это слово он никогда раньше не слышал.

Бабуля сжимала его ручку, чтобы он не обращал внимания на шепчущихся за их спинами кумушек.

В те дни она часто сжимала его руку.

И сжимает сейчас.

Доктор Луи Уорд распахнул глаза и тут же воспротивился тому, что его окружает: негромкому зуммеру кардиомонитора, змеящейся к его руке капельнице. Боли в ноге, которой он боялся, не ощущалось, но, с другой стороны, он же находился в больнице – вероятно, ему укололи какие-то обезболивающие. Только ужасно болела рука, в которую вцепилась какая-то худощавая девица с розовыми волосами и рядом колечек по всему левому уху.

– Рейчел! – прохрипел он, и девушка подняла голову.

У помощницы администратора клиники были мелкие черты лица, отчего она всегда напоминала Луи барсука.

– Доктор Уорд, простите, – рыдала она. – Простите.

На мгновение его охватила паника, и он стал искать глазами свою ногу: быть может, ее ампутировали, вот из-за чего истерика Рейчел? Но нет, нога была на месте, только вся замотанная бинтами, словно огромная конфета из ваты. Слава богу, что в клинике оказалась та медсестра!

– Рейчел, – произнес он, пытаясь перекричать ее рыдания. – Рейчел, у меня и без того такое чувство, будто меня переехал грузовик. А тут еще ты скулишь.

Но девушка и не собиралась успокаиваться. Он плохо ее знал: слишком часто летал из клиники в клинику по всей стране, лица персонала сливались в одно. Луи был практически уверен, что Рейчел – студентка последнего курса государственного университета Джексона. Подрабатывает в клинике в должности, которую противники абортов называют «эскорт смерти»: провожает женщин с парковки в клинику. А еще помогает Ваните, собственнице клиники, в административной работе. В Центре столько работы, что каждый вносит свою посильную лепту.

– Простите, – продолжала рыдать Рейчел, шмыгая носом и вытирая его рукавом.

Луи привык видеть плачущих женщин.

– Тебе не за что извиняться, – ответил он. – Если только ты не альтер эго белого мужчины средних лет, с пистолетом.

– Я убежала, доктор Уорд. – Рейчел набралась мужества посмотреть ему в глаза, но тут же отвела взгляд. – Я трусиха.

Он даже не знал, что она вообще находилась в здании, когда началась стрельба. Конечно, она была в вестибюле, а он – в глубине здания, в процедурной. И естественно, ей хотелось верить, что она поведет себя как настоящая героиня, когда придет время действовать. Но никогда не знаешь, какую дорогу выберешь, пока не окажешься на перепутье. Разве Луи не слышал этого тысячу раз от пациенток, которые, казалось, прятались от страха в свою раковину, очутившись в Центре, как будто это происходило не с ними, а с кем-то другим?

– Ты выжила, чтобы рассказать, что произошло, – ответил он. – И это главное.