Искра надежды

Хью, не раздумывая, прыгнул с причала в воду, которая была такой грязной и поросшей водорослями, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Глаза обожгло, когда он попытался разглядеть, где может быть Рен. Он нырял снова и снова, вытягивал руки и шарил в траве, пока не наткнулся на что-то твердое.

Хью пробился сквозь толщу воды, одной рукой прижимая к себе Рен. Уложив девочку на причал, прижал свои губы к ее ротику и стал делать ей искусственное дыхание, снова и снова – до тех пор, пока малышка не закашлялась и не стала отхаркивать воду.

Когда Рен очнулась, он со злости на себя самого накричал на нее, и девочка разревелась…

Раздался звук выстрела – и Хью вновь оказался в том грязном пруду, он снова пытался на ощупь спасти свою дочь, ведь это он во всем виноват.

Несколько часов назад уже прогремел один выстрел – тогда пуля попала в его сестру, а его рядом не оказалось. И вот очередной. Неужели он опять опоздал?

Рядом с ним тут же оказался капитан Квандт.

– Макэлрой! Ведется стрельба. Ты знаешь протокол!

Протокол предписывал действовать, а не ждать очередных жертв. Но действовать сейчас было чертовски рискованно. Когда захватчик заложников чувствует угрозу, он начинает паниковать и стрелять без разбору.

На месте Квандта он бы поступил, скорее всего, точно так же. Но Хью до сих пор не признался командиру, что в клинике находится его собственная дочь. Нельзя допустить, чтобы в нее попала шальная пуля.

Уже случались захваты заложников, когда ситуация превращалась в кровавую бойню из-за того, что органы правопорядка действовали слишком агрессивно. В 2002 году чеченские повстанцы вошли в театр, захватили сотни заложников, двоих убили сразу; российские правоохранители решили использовать непроверенный газ, чтобы выйти из сложившейся тупиковой ситуации. Было убито тридцать девять террористов, но при этом – и более сотни заложников[9].

Что произойдет, если Квандт начнет штурм?

– Какая стрельба? – повернулся Хью, пытаясь выиграть время. – Одиночный выстрел. Быть может, угроза самоликвидировалась.

– Тогда нет никакого риска, – ответил Квандт. – Заходим. – Не став ждать, что ответит Хью, он развернулся, чтобы отдать команду своим людям.

В жизни Хью было несколько моментов, которые круто меняли его жизнь. Тот день, когда он выставил Анабель. Та ночь, когда подросток, который хотел спрыгнуть с крыши, обернулся и протянул Хью руку. И вот наступил еще один такой момент, который, как Хью прекрасно понимал, положит конец его карьере.

– Нет! – выкрикнул Хью в спину Квандта. – Одна из заложниц… моя дочь.

Командир отряда специального реагирования медленно обернулся.

– Что-что?

– Я и сам узнал об этом недавно, – объяснил Хью. – Но я не… не отступил. Просто не мог.

– Вы отстраняетесь от своих обязанностей, – решительно заявил Квандт.

– Отстранить меня может только мой начальник, – возразил Хью. – Я слишком глубоко вошел в переговоры с захватчиком, чтобы вот так просто отступить. Мне очень жаль. Я знаю правила, понимаю, что возник конфликт интересов. Но, черт побери, капитан! Ни у кого нет большего стимула, чтобы все это закончилось хорошо, чем у меня. Вы же прекрасно это понимаете, верно?

– Я понимаю одно: вы обманули меня, свое начальство, всех – и вы прекрасно отдавали себе отчет в своих действиях.

– Нет. Если бы я отдавал отчет, она была бы здесь, со мной. – Хью откашлялся и взглянул капитану в глаза. – Не заставляйте мою дочь расплачиваться за мою глупость. Пожалуйста, – взмолился он. – Это моя дочь.

Он снова оказался под водой и молотил руками по водорослям.

Он шел ко дну.

Квандт пристально смотрел на него.

– Там все, – ответил он, – чьи-то дети.

Бекс таращилась на флуоресцентные лампы на потолке в больничной операционной и гадала, умрет ли она. Тревожилась Бекс не за себя – за Рен, за оставшихся в клинике людей. И, конечно же, за Хью, на чьи плечи свалился весь этот груз. Он станет винить себя в том, что сегодня произошло. Кто-то берет ответственность на себя, кто-то ломается под ее грузом – Хью всегда принадлежал к первым. Даже на похоронах их отца, когда Хью было всего восемь лет, он настоял на том, что будет пожимать руки всем, кто придет проститься с отцом. Он последний отошел от могилы, возвращался на стоянку вместе со священником. Бекс усадила плачущую мать в машину и вернулась за Хью.

– Теперь я мужчина в доме, – заявил тогда мальчик, и всю свою дальнейшую жизнь она провела за его спиной, стараясь незаметно снимать с плеч брата часть груза.

Именно поэтому она вернулась домой, когда мать от горя стала заглядывать в бутылку, совершенно перестав заниматься Хью.

Именно поэтому она и обеспечивала женское присутствие в жизни Рен после того, как ушла Анабель.

Именно поэтому она и повезла Рен в клинику.

Над ней склонился анестезиолог.

– Вы можете почувствовать небольшое жжение, – сказал он, – но потом заснете, как младенец.