Искра надежды

Луи сидел и считал до десяти, потом читал «Отче наш» и, одним ловким движением подхватив свой портфель, выходил из машины. На ходу ставя автомобиль на сигнализацию, он шагал, не оборачиваясь и опустив глаза, чтобы не дать втянуть себя в перепалку. Чаще всего было именно так.

Среди протестантов выделялся один активист – белый мужчина средних лет, который постоянно выкрикивал один и тот же слоган: «Негр-грешник – убийца детей!» Луи никогда не обращал на него внимания, пока однажды тот не выкрикнул: «Мне что, назвать тебя ниггером, чтобы вывести из себя?»

Это… знаете ли. От этих слов Луи остановился как вкопанный.

– И что же больше всего вас во мне раздражает? – негромко поинтересовался Луи. – То, что я афроамериканец? Или то, что я делаю аборты?

– Аборты! – ответил активист.

– Тогда какая разница, какого цвета моя кожа?

Протестующий пожал плечами.

– Никакой. Я просто так сказал.

Луи оставалось только восхищаться тем, как у них все шло в дело.

Была лишь одна причина, по которой он каждое проклятое утро выходил из своей машины: те женщины, которые так же вынуждены проходить сквозь этот позорный строй. Разве может быть он менее храбрым, чем они?

Эти борцы за запрет абортов стремились к тому, чтобы женщины, которые решили прервать беременность, чувствовали себя изгоями, одинокими отщепенцами, думающими только о себе. Луи же хотел, чтобы каждая женщина, которая входит в двери Центра, поняла, что она не одна и никогда не останется в одиночестве. Самые ярые противники даже не предполагали, сколько женщин из числа их знакомых когда-либо решились прервать беременность. Сотрите позорную метку – и рядом с вами окажется ваша соседка, учительница, продавщица из бакалеи, ваша квартирная хозяйка…

Он представлял, насколько им тяжело: сначала принять решение ценой колоссальных эмоциональных и финансовых усилий, а потом почувствовать, как это решение ставят под сомнение – как и саму способность забеременевших позаботиться о собственном здоровье.

Почему же этих активистов нет у онкоцентров, например? Почему они не убеждают пациентов, проходящих химиотерапию, избегать риска токсинов? Женщины принимают аспирин, если у них болит голова, а ведь побочные действия аспирина могут быть намного серьезнее, чем любые ныне существующие медикаментозные средства прерывания беременности. Если женщина делает выбор в пользу медикаментозного прерывания, почему мефипристон следует принимать в присутствии врача, как будто она пациентка психиатрической клиники и нет гарантий, что она проглотит таблетку?

Луи подозревал, что все эти белые мужчины со своими слоганами и табличками на самом деле борются не за жизни нерожденных детей, а за женщин, которые их вынашивают. Это мужчины, которые не могли контролировать сексуальную жизнь женщин. Протест против абортов для них – альтернатива этого контроля.

Он дернулся и закричал от боли, пронзившей ногу. Повязка остановила кровотечение, но затем стрелок в приступе паники сильно пнул его в то место, куда вошла пуля.

Настоящие адские муки для врача – получить настолько серьезное ранение, которое лишает возможности помочь другим пострадавшим. Весь груз ответственности свалился на другого медицинского работника, оказавшегося здесь в заложниках, – медсестру Иззи. Раньше ему с ней работать не доводилось, но в этом не было ничего необычного. Ванита, владелица клиники, постоянно меняла медперсонал, нанимая новых людей, достаточно смелых или беспечных для того, чтобы каждый день ходить на работу, не обращая внимания на постоянные угрозы.

Раньше нанимала. В прошедшем времени.

Он закрыл глаза, борясь с тем чувством, что зрело внутри. Ванита оказалась не единственной жертвой. Иззи пыталась – отчаянно и тщетно – спасти жизнь Оливии, пожилой дамы. Та явно пострадала случайно: без сомнения, женщина под шестьдесят обратилась в клинику не для того, чтобы прервать нежелательную беременность, но тем не менее оказалась на мушке у стрелка.

Сейчас Иззи пыталась сделать ей перевязку. Когда Луи застонал от боли, медсестра обернулась и проверила повязку у него на ноге.

– Со мной все хорошо, – заверил он, пытаясь успокоить ее, когда, к его удивлению, Иззи вдруг начала метаться. Она бросилась влево, и ее вырвало прямо в корзину для мусора.

Одна из женщин – его последняя пациентка, Джой (бывшая на пятнадцатой неделе беременности, а теперь, как с удовлетворением подумал Луи, избавленная от бремени) – протянула Иззи бумажную салфетку из коробки на столе. Стрелок брезгливо взглянул на Иззи, но промолчал. Он был слишком занят собственной раной. Иззи вытерла рот и вновь обратила свое внимание на ногу Луи.

– Плохо дело, да? – осторожно поинтересовался он.

Она посмотрела на него и заговорила с энтузиазмом убеждения:

– Нет-нет, доктор. Не думаю, что он серьезно задел рану, когда вас пнул. В смысле, еще серьезнее, чем ранил вас до этого, – поправилась она.

Луи взглянул на ее руки, пытавшиеся осторожно соединить края раны.

Боль невыносимая…