Искра надежды

– Пурви Патель, – стал приводить примеры Уилли Корк. – 2016 год. Она приняла те же таблетки, что и ваша подзащитная, чтобы прервать беременность на сроке двадцать четыре недели. Купила их в интернет-аптеке в Гонконге. Когда новорожденный умер, ее обвинили в убийстве первой степени. Она была осуждена и приговорена к двадцати годам заключения за умерщвление плода и невыполнение родительских обязанностей по отношению к ребенку.

– В деле Патель доказательства того, что ребенок родился живым, оказались сомнительными, – возразила Менди. – И приговор был пересмотрен.

– Бэй Бэй Шуэй, – тут же перескочил Корк на другой прецедент. – Выпила крысиный яд, чтобы совершить самоубийство на тридцать третьей неделе беременности. Ребенок умер, но сама она выжила. Ее обвинили в убийстве и намеренном умерщвлении плода и осудили на тридцать лет.

– И обвинения были с нее сняты, когда она признала себя виновной в менее серьезном преступлении и провела всего год в заключении. – Менди скрестила руки на груди. – Любое дело, на которое вы ссылаетесь, было либо пересмотрено, либо закрыто.

– Регина Макнайт, – упрямо продолжал прокурор. – Успешно осуждена в Южной Каролине за убийство, повлекшее за собой рождение мертвого ребенка, вызванное внутриутробным приемом крэк-кокаина. Она получила двадцать один год тюрьмы.

– Вы серьезно? Макнайт даже не пыталась прерывать беременность, – возразила Менди.

– Сейчас вы отстаиваете мою точку зрения, дорогуша, а не свою. Если этих женщин осудили за убийство, где не было даже намерения… только представьте, как легко будет упечь за решетку вашу девицу.

Распахнулась дверь, вошел новый полицейский.

– Вам нельзя покидать эту палату, – приказал Уилли Корк, направившись к выходу. – Даже если все вокруг будет охвачено огнем. А вам… – повернулся он к Менди. – Что ж… желаю удачи, госпожа адвокат.

– Пока есть дело «Роу против Уэйда», – бросила ему в догонку Менди, – у моей клиентки есть все права прерывать свою беременность.

– Что ж, верно, – согласился прокурор. – Но в штате Миссисипи она не имела права прерывать беременность самостоятельно. А это, милочка, уже убийство.

Убийство. Бет поморщилась, и наручник звякнул о поручень кровати. Оба юриста одновременно обернулись, догадавшись, что она проснулась.

– Про… простите, – запинаясь, произнесла Бет.

– Немного поздновато для раскаяния, не находите? – заметил Уилли Корк и величественно выплыл в коридор.

– Похоже, у меня есть что-то твое, – пробился голос Джорджа Годдарда сквозь потрескивание в трубке.

«Он все знает! – тут же понял Хью. – Он знает о Рен».

Хью задрожал всем телом, хотя на улице стояла удушающая жара. Окинув взглядом небольшую группу людей, собравшихся в командном пункте, он кивнул, и Квандт надел наушники, чтобы слышать разговор.

– Джордж, – спокойно продолжал Хью, не заглатывая наживку. – Я слышал выстрел. Что случилось? Ты ранен?

Постоянно давайте понять тому, кто захватил заложников, что вы на его стороне!

– Эти сучки пытались меня убить.

Хью посмотрел на командира отряда спецреагирования.

– Значит, это не ты стрелял?

– Меня вынудили. Они ударили меня скальпелем.

Хью закрыл глаза.

– Тебе нужна медицинская помощь? – должен был поинтересоваться он, хотя на самом деле ему было совершенно плевать: пусть этот Джордж истечет кровью, и поскорее.

– Жить буду.

Квандт удивленно приподнял бровь.

– А как… все остальные? – продолжал Хью. – Кто-то пострадал?

– Старуха, – ответил Джордж.

– Ей нужна медицинская помощь?

Повисло молчание.

– Уже нет.

Хью подумал о Бекс, она была вся в крови.

– Еще кто-то, Джордж?

– Твою дочь я не застрелил, если ты об этом спрашиваешь, – угрюмо проговорил Джордж. – Теперь я понимаю, почему вы не отправили группу захвата.

– Нет! – поспешно перебил его Хью. – Послушай. Я понятия не имел, что она там, когда мы начали с тобой общаться.

Нащупайте то, что вас объединяет!

– Она даже не предупредила меня, что отправляется в клинику! Ты должен меня понять.

Хью затаил дыхание. Он ненавидел себя за то, что приходится так говорить о Рен. Да, он не знал, что она собирается в клинику. Да, он ненавидел себя за то, что она обратилась к тетке Бекс, а не к нему. Но он не собирался винить Рен в том, что она чувствовала себя неловко. Он винил только себя как родителя – за то, что не смог донести до нее: между ними нет запретных тем и вопросов.

Со сколькими родителями он сидел в гостиных, пока эксперты-криминалисты выносили тело их ребенка-подростка, вынутое из петли или с порезами от бритвы! «Мы ничего не знали, – удивлялись они, – она никогда ничего нам не говорила».

Хью не произносил этого вслух, но иногда думал: «А вы спрашивали?»

Но он ведь спрашивал! Он просовывал голову в спальню Рен и интересовался:

– К тебе в школе никто не пристает? Не хочешь ни о чем поговорить?