Искра (СИ)

И чувства юноши незаметно угасли, сменившись всего лишь привычкой. Что и неудивительно — это ведь Эд всегда и везде его добивался, ревниво забирая любую инициативу у возлюбленного. Это было и ТОГДА, это случилось ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. Надо признаться — он болен Рэниари… болен так же, как Натаниэль был болен Раулем. Это он, во всех воплощениях изначально добивался мужа, ставил его в такие условия, что тому некуда было деться. Лишал малейшего выбора, упорно отсекая любимого от других претендентов. Это он изо всех сил рвался за любимым, это он добивался его любыми способами, подчас подлостью и жестокостью. А Рэни… он всегда только отвечал на его чувства, часто после долгих колебаний и сражений. И вот теперь наступила расплата. Связанные воедино ауры и судьбы не предполагали возможности влюбиться раз и навсегда. Всего лишь то, что двое неизбежно встретятся в новых воплощениях. У Эдмира был шанс получить любовь своего единственного. Он его упустил, а вот другой не растерялся, подхватил упавшее сокровище и, кажется, сделал Рэни по-настоящему счастливым. Это раньше Бешеный король разорвал бы соперника в клочья, а мужа запер в башне, ревниво не подпуская к нему никого. Но теперь…

Теперь Эдмир лишь молча сидел, сгорая от болезненной ревности, но не стремился крушить все вокруг. Рэни… Его золотой мальчик… Если он любит этого типа, то как Эд может уничтожить его сердце, зная, что смерть разлучника ударит по любимому. Выслать того типа прочь из страны?.. И жить, видя, как страдает твой единственный… как его душа рвется на части… как умирает тело, деля ложе с НЕ любимым?!

Эдмир больше не мог обречь юношу на такое. Пусть уж только его сердце разорвется от тоски и боли… пусть он останется с нелюбимым ребенком на руках — все равно мальчишка частичка ЕГО мужа… Но зато Рэниари будет счастлив!

И только ради его спокойствия и его счастливой улыбки, обращенной на чужака, стоит отпустить свою золотую птицу на свободу.

Как режет сердце…

Близкая вспышка молнии на миг ослепила короля, залив комнату болезненно ярким светом. Эдмир невольно зажмурился, пытаясь сморгнуть плавающие перед глазами цветные круги. А когда проморгался, то увидел прямо перед собой разъяренного Рэниари.

— Ты мне теперь всегда будешь мерещиться?.. — тускло пробормотал король, все-таки потянувшись за вином. И тут же ослеп по-настоящему, получив крепким кулаком по лицу!

— Ну ты и, гаааад! — Не хуже змеи прошипел любимый муж, выбивая из руки Эдмира серебряную чашу. — А меня спросить слабо было?! Я-то как идиот обрадовался — думал, ты, наконец, надумал поговорить со мной по душам! А ты!.. Опять все сам решаешь?!

А Эдмир лишь смотрел на него, как на божество, даже не делая попытки уклониться. И у Рэниари невольно опустились руки. Ему очень не понравился взгляд старшего супруга — с таким взглядом восходят на погребальный костер — когда впереди ничего не светит, когда бороться уже нет ни сил, ни желания. Страшный!.. пустой, безумно-обречённый взгляд того, кто потерял в жизни самое дорогое.

А ведь я хочу его, понял юноша, невольно задрожав от нахлынувших вдруг эмоций. Рядом с ним я узнал, что такое любовь. И как это больно — любить.

А Эдмир, не дождавшись ответа, вдруг со стоном вжался лицом в живот опешившего от неожиданности мужа.

— Ты вернулся!.. Неужели все-таки любишь?! Прости меня! — И Рэни замер, не зная, как реагировать на такое. Он мчался сквозь ночь, накручивая себя от ярости и обиды, готовился к грандиозному скандалу, к обвинениям в чем угодно: от неверности до холодности в постели. А нарвался на супруга, тоскующего из-за своего решения отпустить его со своим соперником!

— Пообещай, что больше никогда не будешь решать за меня! — Вырвалось у юноши прежде, чем он понял, что это за странное чувство разливается у него в груди. — Эд, пообещай мне! Слышишь?!

— Что угодно, драгоценный мой! — Глаза короля сияли неподдельной страстью и все стремительнее разгорающейся радостью. — Что угодно! Только не покидай меня…

И, увидев этот обреченный, полный звериной тоски взгляд, Рэни обвинил только себя: свою неблагодарность, неумение прощать… свою бесчувственность и подчас жестокую гордыню.

А навстречу взгляд побитого щенка… робкий, неуверенный «Простишь?!.. Примешь?!..»

И он нерешительно коснулся ладонью небритой щеки… чтобы тут же оказаться в вихре объятий!

Эдмир ласкал его, не пропуская ни одного дюйма кожи, наслаждаясь тихими стонами и движениями тела своего младшего. Одновременно хотелось и яростно обладать, и быть нежным, трепетно встречая каждый взгляд, каждый столь желанный стон. Смотрел на Рэни, как в первый раз, губами, руками и языком узнавая его заново!

Хрупкий… такой хрупкий после плена!.. и все равно мускулы перекатываются под словно бы истончившейся кожей… тело не воина, а танцора. Тонкая талия, узкие бедра, длинные ноги… Гибкая спина под шелком рубашки… и такие нежные руки… и пальцы, что зарываются в твои волосы, лаская вспотевший от волнения затылок. И уже напряженный член, сдавленный слишком плотной тканью штанов — ты все-таки меня хочешь, малыш!