Искра (СИ)

Красивая девочка - совсем как белый оленёнок.

Рассмеялся Искра, снега рукавицей зачерпнул, чтобы в капюшон парки засунуть ей - да не успел. Шарахнулась девочка в сторону, словно молодая олениха.

- Что ты? - удивился Искра.

- Не подходи ко мне, шаман, - сказала Куропатка, тонкие брови сдвинула, губы поджала. - Отец заругает меня и мать заругает, если стану играть с другом страшных келе, что людей пожирают и оленей душат.

Остановился Искра; радость с души стекла, как вода. Но он ещё попытался улыбнуться:

- А если рукавицу подарю тебе? - спросил дурашливо. - С левой руки?

С левой руки женихи рукавицы снимают.

Но Куропатка ни хихикать, ни злиться, как у девочек водится, не стала. Сказала серьёзно:

- Верну, а не возьмёшь - в огонь её брошу. У жены шамана - медведь с человеческой головой родится.

Хлестнула этими словами Искру по лицу, как снежным колючим вихрем.

Он возразил:

- У Гнуса - две жены, ни одна медведя не родила.

Вздёрнула Куропатка подбородок:

- То Гнус, а то - ты. Гнусу вдохновение пришло, а тебя с младенчества Нижнему Миру отдали, тебя мёртвый шаман выбрал, тебе своих неживых медведей оставил. Огонь - твой отец, ты сам наполовину келе, а я - простой человек. Уходи, Искра.

И пошла прочь.

И Искра побрёл прочь, Копьё искать. А Копьё с другими охотниками смотрел, как богачи ружьё выменивали, торговались, как проверяли ружьё, как стреляли в колоду, в ободранную оленью голову и в бутылки из-под водки - с грохотом. Пуля бутылки била вдребезги, оленью голову прошила насквозь - все кругом дивились. Крупинками самородного золота богач за чудесное оружие платил - на ладонь их высыпал, словно кусочки застывшего света. Нагляделся Искра на небывалые дела - а потом вместе с Копьём пошёл выбирать табак, чай, красную ткань, бисер и бусы, водку и стальные иголки.

Искра слегка успокоился. Девочка злую глупость сказала - бывает. Может, слыхала от старых женщин, что, как духи-сплетники, весь сор из тордоха друг другу с языка в уши перекладывают.

Некогда огорчаться - вот-вот начнутся оленьи бега.

Победитель целое стадо оленей выиграет.

Летят оленьи упряжки, как ветер - снежная пыль вихрится. От скорости дух замирает. Искра со всеми кричал: "Скорей! Скорей!" - обо всём забыв. Очнулся только, когда взвыл кто-то прямо за его спиной.

Обернулся Искра: под ногами людей, что оленьи бега смотрели, Белый Мох, брат младшей жены Гнуса, корчится и хрипит - сумеречный медвежонок ему на грудь навалился, вздохнуть не даёт. А рядом, в истоптанном снегу - нож лежит; пустые ножны - у Белого Мха на поясе.

Свистнул Искра еле слышно - разжал медвежонок лапы, к ноге хозяина прижался. А Белый Мох всё отдышаться не может. Чужие люди помогли ему подняться, шапку отдали, что в сторону отлетела - а он всё твердил: "Ух, и душно же было мне! Словно душа с телом расставалась..."

Никто из добрых людей не понял, что случилось. Только досадовали, что самое интересное пришлось пропустить, пока помогали чужаку: как победитель гонок с шеста тальниковое кольцо с алой тряпицей сдёргивал, большое богатство себе. А всё из-за того, что упился пришлый мужичок водкой сверх меры. Обидно.

Только Копьё с Искрой переглянулся понимающе - и прочь от гонщиков его повёл.

- Не иначе, - сказал вполголоса, - келе твои тебя спасли, отвели его руку. В суматохе никто и не разобрался бы, что с тобой стряслось - когда все кричат, все ревут, все водку пили...

- Но почему он меня убить хотел? - спросил Искра. - За что?

- За то, что ты Гнусу дорогу перешёл, - сказал Копьё. - За то, что дети Ворона уже год Гнуса не звали и шкурок за камлание не давали ему. А может, и ещё причины есть. Шаманские пути - тёмные пути.

Ничего Искра не ответил. Новый нож, мечту свою, из ножен вынул, ладонь разрезал, протянул медвежонку. Почувствовал, как верный друг горячую боль ледяным языком зализывает. И на Копьё взглянул снизу вверх, как в далёком детстве:

- Что же делать мне? Рассказать ли об этом? И кому? И поверят ли?

А на эти вопросы и Копьё ответов не знал.

Только одно решил охотник: позовут друзья водку пить - не пить больше чашки. Один раз отвели верные келе от Искры беду - второй раз могут и не отвести. Пусть лучше веселья будет поменьше, зато взгляд останется острым и цепким.

Не хотелось Копью Искру одного оставлять, но позвали его Седой Лис и Сова. Хвастался Сова шкурками с побережья и крупинками золота - да не в этом и дело: очень уж хотелось Копью с друзьями детства хоть словом перекинуться. А Искра в большой тордох, где гости ели солёную рыбу и строганину да водку пили, пойти не захотел.

- Душно мне там, Копьё, - сказал. - Я лучше пойду смотреть, как дети Моржа плошки зажигают и песни поют. Не беспокойся: медведи мои - со мной. У знака из сухих рогов увидимся.

Помедлил Копьё. А Искра улыбнулся:

- Я начеку. Подумать надо мне.

И не стал Копьё его ремнём к себе привязывать, как щенка - поверил. Ушёл с друзьями.

А Искра у лотка стоял, рассматривал рукавицы, все сплошь бисером вышитые, что женщины с побережья делают - и не видел.