Искра в аметисте

— Часть лордов готова была хорошо заплатить за это, и не только они, как я понимаю! — Уго кивнул в сторону эльфийского принца слишком напористо, от чего, всхрапнувшая под ним лошадь, переступила с ноги на ногу слишком резко. — Надо было кончать мальчишку пока было время, и дело было бы сделано.

— Побойся всех богов, дорогой мой друг! Это стало бы чревато переделом земель, приправленного обильными потоками крови. Или ты думаешь, что нам так легко отдали бы власть?

— А сейчас тебе ее на золотом блюде поднесут? — усмехнулся Дардас. — У меня есть хотя бы дочь, которую я могу выдать замуж на пример за Витгерда. А ты? Или читаешь, что твой…

— Довольно, Уго! — пришлось даже предупредительно поднять руку, чтобы озлобившийся глупец не наболтал лишнего. — Мы знали, на что идем.

— Вот именно — знали, но не подозревали, что из этого может получиться такой балаган! Я… — тут Дардас запнулся. — Выхожу из игры.

— Вы уверены в этом? — на лице принца даже нарисовалось участливое выражение вперемешку с сожалением. — Мы столько прошли вместе?

— Понимаю, ваше высочество! Но все время таить за пазухой гадюку — слишком тяжкая ноша!

«А ведь он пойдет к королю после этого разговора. С него станется! Жадный болван продаст их шкуры по цене собственной жизни. Может еще и полкоролевства выторгует?» — Догадался собеседник о планах бывшего сообщника самому явиться на аудиенцию с полным покаянием.

Идиот!

— Ты хорошо подумал? А как же…

— Это затянувшееся предприятие приносит больше убытка чем прибыли! К тому же, действительно стоит подумать и о Лукреции.

— М-да, — вздохнул собеседник лорда Дардаса, извлекая из кошеля знакомый перстень держателя золотых рудников. — Нелегко тебе пришлось, дорогой мой друг.

Блеск на гранях алого камня из дальних восточных копей отвлек внимание «друга» на себя, пока Эратриэль доставал из ножен меча скрытую в серебряных чеканных узорах обычную спицу, которой пользовались наемные убийцы.

— Как бы там ни было, именно ты нанял специальный отряд, чтобы извести под корень всю семью Вардаса в свое время. Неужели ты думаешь, что он тебе простит все это?

Лицо лорда Дардаса посерело, рыжие брови взметнулись над провалами округлившихся глаз.

— Кто тебе поверит? Кто поверит, что это не мой отец, а я… — Дардас весь осунулся под непреклонным холодным взглядом, — Ты не поступишь так со мной! Подумай, что ты теряешь. К тому же… у меня не было выбора… отец настоял на полном устранении… не было выбора! Понимаешь?! Да-да и кто мог знать, что сопляк Вардас выживет?

— Мы-то понимаем, — усмехнулся Эратриэль. — Но поймет ли это канцлер? Всю семью убили на его глазах. Вы хоть понимаете — он всегда знал, кто был настоящим заказчиком, но что он скажет на то, что убийц послали именно вы?

— Чего… вы хотите?! — Уго Дардас потянулся к собственному кошельку на поясе, будто все золото мира могло спасти его в эту секунду. Но в последний момент его рука легла на эфес клинка. Забывшийся и потерянный по началу, теперь до глупца дошло — это конец.

— Просто нам нужно, что бы вы замолчали, — спица принца прошила легкое и сердце насквозь. — Но ведь мы оба знаем, что хорошо молчат только мертвые.

Изо рта Уго заструилась кровь, сам он понял, что именно задумали его сообщники слишком поздно. Всегда… слишком поздно. А ведь можно было догадаться, что в живых его не оставят. Мужчина тяжким кулем скатился с лошади на снежное мягкое посмертное ложе.

— Ты… — обратился он к человеку, которого слишком долго называл другом. — Ты… еще заплатишь… за свои грехи…

— Не сомневаюсь! — произнес принц, вытирая смертоносную спицу снегом. — Мы все за все платим, вот вы уже внесли свою ренту.

— С-сволочи… — изо рта звуки выходили со свистом, а нутро разрывала неимоверная боль. Уго Дардас понимал — пришла его смерть, но почему так долго, почему он все еще видит эту ухмыляющуюся рожу. Тьма наконец застила ему глаза, и ледяной холод добрался до сердца. Оба всадника разъехались в разные стороны и удалились со злосчастной поляны.

Каким глупцом он все-таки был! Так глупо прожить жизнь отступника. Но разве мог он тогда ослушаться отца? Наверное, мог, если бы только захотел… Теперь уже поздно думать о потерях. Слишком поздно…

13.3

В дурной оголтелой скачке мне стало закладывать уши. Загонщики трубили в рожки, а ловчие в расшитых кафтанах подбадривали борзых радостными вскриками и улюлюканьем. Нет, охота — это не для меня. И дело даже не в том, что я была никудышной наездницей. Беда была во мне самой — любое лишение жизни — будь то человек, животное или любое другое существо — мне казалось чрезмерным в своей жестокости. Как можно было наслаждаться процессом издевательства над бедным животным, пусть это и был громадный кабан. Сам по себе боров абсолютно безвреден, если не заходить на его поляны и не есть его желуди.