Искра в ночи

По дороге к пещере Джеймс подбирал с земли всякую всячину: конечно же, камни, но еще и кусочки мха, гриб, пустую раковину улитки. Что-то он прятал в карманы, что-то выбрасывал, а раковину протянул мне.

– Если она не нужна даже улитке, то зачем она тебе? – спросила я.

Джеймс мрачно взглянул на раковину у себя на ладони.

– Да, действительно, – сказал он и отшвырнул ее.

На сей раз (наверное, из-за моего решительного настроя и еще потому, что теперь со мной был наблюдательный спутник) я сразу нашла вход в пещеру, оставшийся незамеченным в прошлый раз. Как я и предполагала, он зарос плотным кустарником, но все-таки не настолько густым, чтобы через него нельзя было пробиться.

Внутри все в точности так, как мы помним. Узкий вход ведет в большую круглую пещеру с высоким сводом, утыканным острыми зубьями сталактитов. Мы не взяли свечу, и нам пришлось обходиться тем тусклым светом, что проникал внутрь через вход.

Мы сели на камень сбоку от входа. Сидели, почти прикасаясь друг к другу плечами, и слушали, как где-то поблизости капает вода. Джеймс отломил кончик сталактита, нависавшего прямо над нами.

– За двести лет он вырастает примерно на дюйм. – Джеймс вручил мне кусок сталактита, и я принялась рассеянно вертеть его в руках. – Вот настоящее чудо, получше любого Грааля. Представь, сколько им лет!

Мягкий камень крошился у меня в руках. Я ломала его на кусочки. Сама не знаю зачем. Потом я сказала:

– Бет говорила, что она уже нашла Грааль и перепрятала где-то здесь. Она рассказывала, что с ней постоянно происходит что-то невероятное. То она встречает в поезде знаменитость, то находит на улице десять фунтов. Я ей жутко завидовала. Почему-то со мной никогда ничего необычного не происходило. Она сказала, что точно не помнит, где именно спрятала Грааль. Где-то в пещере. Я еще удивилась. Я знала, что Бет боится темноты. Она всегда была робкой.

Я показала на маленькую расщелину в форме черепа над высоким опасным уступом в скале.

– Она говорила, что вроде бы спрятала его там. Мы постоянно ходили сюда, и каждый раз я забиралась на этот уступ и искала Грааль. Бет стояла внизу. Она не любила лазить по камням.

Я прислонилась к колючей стене. Провела рукой по волосам. Почему-то именно там, в нашей тайной пещере, я вдруг явственно вспомнила, как ощущала себя в своем теле, когда была младше и мир был ближе и ярче. (После гибели Тедди я почти не улавливаю собственных ощущений. Словно я существую отдельно, а мое тело – отдельно, и я совершенно его не чувствую.)

– Чаша Христова… прямо здесь, в Форест-Роу, – задумчиво проговорил он. – И чем все закончилось?

Я улыбнулась.

– Все закончилось очень печально. Я упала с уступа и сломала руку. После этого нам запретили ходить в пещеру.

– Тебе, наверное, было больно.

Я помню, как это было. Я хорошо помню тот день. А ты, Бет? Ты помнишь?

– Мне хотелось заплакать, но надо было сдержаться. Бет часто мне говорила, что я люблю привлекать к себе внимание, и, наверное, она была права. Поэтому я притворилась, что мне смешно. Чтобы доказать, что она не права. Я ей сказала, что мне не больно, а только щекотно. А следующим летом, когда стало ясно, что будет война, Бет уехала с родителями в Америку. Это было ужасно. Когда мы узнали, что она уезжает, мы обе рыдали. И я пообещала, что, если она не вернется, если останется в Америке, я приеду к ней. И я уже думаю об отъезде, коплю на билет. Я исполню свое обещание.

– Как я понимаю, она… – Он на секунду умолк, подбирая слова. – Человек с сильным характером.

– По сравнению со многими другими, наверное, нет. Она очень тихая и застенчивая. Но гораздо добрее меня. Мы обе всегда это знали.

Какое-то время мы сидели молча, думая о своем.

Потом я повернулась к нему и спросила, наверное, слишком серьезно:

– Можно задать тебе один вопрос?

– О господи. Я не знаю, Ленор. Это будет вопрос, связанный с моим уродством? – Он закрыл лицо руками, будто сейчас разрыдается. Или, наоборот, рассмеется.

– Отчасти да, – честно призналась я. Он, кажется, не возражал, и я продолжила, запинаясь на каждом слове: – Твоя невеста… что она сказала, когда… когда увидела тебя в первый раз… после… после того?..

Он долго смотрел на меня.

– Ты считаешь нормальным задавать человеку такие вопросы? – Он усмехнулся, но его руки дрожали.

Мне стало стыдно.

– Извини.

– Ничего страшного. – Он покачал головой, поднял руки, уперся ладонями в нависавший над нами потолок пещеры, словно хотел подтянуться, потом опустил руки и сложил их на коленях. – Я боялся встречаться с ней. Думал, пусть лучше она не увидит меня никогда, чем увидит таким. – Он сцепил пальцы в замок. – Мы встретились уже после того, как я вышел из госпиталя. Я не хотел, чтобы она меня видела на больничной койке, в больничной пижаме. Хотел сам прийти к ней, когда встану на ноги. Решил, пусть я буду беспомощным в ее глазах, но не совсем уж беспомощным. Я пришел к ней домой. Мы заранее договорились о времени. Я постучал в дверь. Я ждал, когда мне откроют. Это был самый страшный момент в моей жизни.

– И что было потом?

Он посмотрел на меня, потом отвел взгляд.