Искра. Волчьими тропами

— Это же омега! — воскликнула одна из женщин, указывая на Войтека.

Все зароптали: на никчёмном омеге были надеты кожаные штаны с новенькой рубахой и шерстяной жилеткой! А обут он был в короткие сапожки, хотя ещё не было холодно. Кто позволил носить ему такую роскошь? Но тут взгляды перемещались на детей… и те тоже пришли обутыми.

Старх не сводил взгляда с Искры. Он согласился на все условия брата только для того, чтобы вновь увидеть её. Эта оборотница не шла у него из головы, и за это он ещё больше ненавидел её.

Ненавидел, но даже в мыслях не смел думать о том, чтобы причинить ей серьёзный вред. Ему хотелось, чтобы она увидела, как он хорош и сожалела о том, что не стала его самкой. Он мечтал, чтобы она смотрела на него так же, как на брата. Он нуждался в её ласковом взгляде, одобрении, присутствии рядом… и эта зависимость была ещё одним поводом к болезненной ненависти.

Никогда ещё Старх не размышлял так много обо всем на свете, как в последнее время!

Та трёпка, что устроили ему вампиры, когда он пришёл за своим наваждением, навсегда что-то изменила в нем. Он умирал. Непобедимый и неустрашимый воин умирал, зная, что привёл за собой вампиров к той, что должна была жить!

Всё, что случилось потом, заставило его чувствовать себя набедокурившим неразумным щенком. Она всё исправила, а он поплёлся домой.

Дома стая гудела осиным роем, передавая друг другу то, что видели бойцы в стае Рохха. Зависть разливалась по сердцам многих самок, и они изо дня в день что-то нашёптывали своим партнёрам по ночным игрищам. Тогда Старх заставил женщин заняться активным собирательством и лучше кормить щенков, а за недовольными следил сам, увеличивая требования.

Но что-то пошло не так. Чем больше копилось в землянках вкусных корешков, тем больше возникало проблем с их сохранением. Старх не понимал, почему у одних самок всё лежало в приличном виде, а у других гнило, насыщая спёртый воздух землянок невыносимой вонью.

В стае возникало всё больше свар, и многие даже заскучали по нападениям вампиров, где не надо было сражаться, а не думать. И как же на фоне всего этого Старх обрадовался брату! Хоть тот и не желал его больше знать. Разговор у них получился интересным, а новости были потрясающими. Старх пообещал сделать всё, что просил брат. Ему показалось, что всех ждут перемены, и в этот раз он хотел стать участником.

Но обо всём было забыто, стоило ему увидеть Искру. Он смотрел на неё — и не мог насмотреться. Она казалась ему сияющей и прекрасной. Тоска стиснула сердце и сжимала его, причиняя боль.

Боль, боль, сплошная боль!

Желание убивать всех за то, что мучается, сменяло желание ползти к ней на коленях, вымаливая прощение. За что? Разве он виноват? Но зверь не хотел больше ничего, кроме как быть рядом с лунной оборотницей.

Сцепив зубы, Старх кивнул брату и показал на холм, где стоял домик Искры. Он никому не позволил занимать его зимой, но сам частенько поднимался на холм, протапливал странную землянку и подолгу сидел там.

— А печь?

— Печь здесь, — коротко бросил Старх и, развернувшись спиной, медленно побрёл в сторону собравшейся стаи.

Искра посмотрела на мужа, молча спрашивая его о том, будут ли они действовать так, как договорились заранее. Он кивнул и начал раздавать указания:

— Торр, на тебе печь! Рёх, разведай обстановку! Поррт, подготовь домик на холме для ночёвки. Войтек, пригляди за мальчиками и не уходите никуда. Я должен всегда вас видеть. Девочки, — повернулся он к жене, Ае и Рюе, — я в вашем распоряжении, командуйте!

Искра с Аей начали разбирать сумки и готовить себе рабочее место. Рюя стояла, покачиваясь с пяточек на носочки, и горделиво посматривала на глазеющую на неё детвору. Поррт принёс стол из домика на холме и занялся его чисткой, а оборотницы замесили тесто. Прибежал Торр и стал рассказывать, что за печь построили бывшие соплеменники. По его словам, выходило, что всё ужасно и разнервничавшейся Искре пришлось бежать и смотреть самой.

Но всё оказалось не так уж плохо для уличной печи.

— Подмажь глиной щели, — велела она Торру и вернулась к своей работе. Тесто должно было выстояться, и у девушек было время, чтобы помочь Поррту с восстановлением и чисткой единственного стола. Никто им не мешал, но самкам стаи вскоре надоело молча следить за ними.

— Рохх, — выступила одна из них, покачивая бёдрами и натягивая грязный балахон на груди, чтобы самец мог как следует всё разглядеть. — Ты выглядишь здоровым. Хорошая охота?

— Не жалуюсь, Ррийка.

Воодушевлённая Ррийка с превосходством посмотрела на оживившихся подружек и почти вплотную подошла к Рохху.

— От тебя пахнет силой, — томно протянула она, облизывая губы и складывая их трубочкой.

В следующее мгновение одновременно произошло сразу несколько вещей. Рохх брезгливо отшатнулся от неё, давя в себе позыв к рвоте. Он уже давно отвык от дурных запахов, а от оборотницы несло долго не убираемым туалетом. Да и её ужимки отвращали.

А Искра оттолкнула Ррийку и та едва удержалась на ногах:

— Не смей подходить к моему мужу! — прорычала она.