Искра. Волчьими тропами

Торр недоумевал, глядя на робеющего дядю, и всячески старался убедить его, что он тут не лишний, но Рохх не посмел бы перечить этой самостоятельной сероглазой красавице, захоти она прогнать его.

Он страстно желал остаться рядом с ней. Уйти с этой обжитой поляны означало для него погрузиться во мрак, где мерзло не только тело, но и душа. Но Рохх прекрасно видел, что самочка замечательно обустраивается без посторонней помощи. Она погонит его прочь, подумав, что он захочет установить на её территории свои порядки.

А тут ещё его зверь вёл себя странно, не давая покоя. Он хотел подчинить эту оборотницу — и он же дурел от желания угодить ей, понравиться.

А что творилось с человеческой половиной, Рохх вообще не понимал. Никогда он не чувствовал себя таким бестолковым, но, видимо, это последствия долгой жизни в облике зверя. Удивительно, как ещё он смог обернуться? Он уже не помнил себя и, скорее всего, находился в стадии невозврата, но случилось чудо!

Чай пили медленно, растягивая удовольствие, но к ночи мороз крепчал и как бы малыши не заворачивались в свою шкуру, не жались к Искре, прячась в полах её шубы, мёрзли.

— Давайте-ка оборачивайтесь и спать, — уставшая от переживаний за весь день, произнесла Искра.

— Можно, дядя Рохх ляжет с нами? — попросили мальчики.

Если бы на Искре не было румянца от мороза, то сейчас все увидели бы, как её щеки запунцовели. Проклятое притяжение подталкивало к глупостям, но потворствовать этому стало бы ошибкой. Девушка уже знала, что сладкому дурману можно противостоять, но для этого нельзя сближаться — и тогда мозги станут на место.

Но как же это сложно! Снова изматывающая борьба самой с собой…

И поэтому на просьбу малышей она ответила довольно резко, чтобы сразу прекратить возможные упрашивания:

— Он же блохастый! — и чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что чёрный волк не может спать рядом с ними, брезгливо поджала губы.

Кажется, дети обиделись, но настаивать не решились.

Все замечательно до этого дня обходились без любимого дядя Рохха, как и он без них!

А следующий день настанет и покажет, как им быть дальше.

В конце концов, у Торра сразу хватило ума показать при знакомстве, что он готов слушать пришлую оборотницу и жить по её правилам.

Сердец сжалось от жалости к одинокому чёрному волку, но она обернулась волчицей, юркнула в логово, прижала к себе поближе волчат и закрыла глаза, чтобы не видеть тоски во взгляде чужака.

«Паразит, на жалость давит!» — была последняя мысль перед удивительно спокойным крепким сном, какого давно не бывало. Вырубилась.

Глава 6. Терзания и неловкости или как взрослые становятся несмышлёнышами

Впервые Искра утром не стала вылезать из-под шубы первой. Настроение было прекрасным, самочувствие чудесным, энергия била ключом и стоило бы заняться делами, да так, чтобы мир содрогнулся, но любопытство задавило все благородные порывы, и волчица затаилась, подглядывая сквозь прищуренные глаза.

— Дядя Рохх, я помогу тебе вымыться, но волосы надо остричь. Искра права, нечего кормить на себе всяких… — ворчал Торр.

— Строгая она у вас, — чуть хрипловато отвечал оборотень.

Слова он проговаривал слишком тщательно, что наводило на мысль, что речь пока даётся ему с трудом.

— А то! Ты бы видел, как она чужих щенков учила работать. Они же шебутные, а она справлялась с ними.

— Я смотрю, ты многому научился, — удивился и похвалил племянника мужчина, следя за тем, как мальчик подкладывает хворост в костёр у плоского камня и поправляет странный шалаш над ним.

— Да, — гордо ответил Торр, — теперь я знаю, что не пропаду.

— Но ведь сложно всё, — задумчиво возразил мужчина, — ты как проснулся, всё время что-то делаешь, не отдыхаешь…

— Сложно, — согласился мальчик, и Искра фыркнула, увидев, как он выпрямился, умудряясь со своего роста свысока смотреть на дядю. — Да только я ни за что не променяю нынешние хлопоты на прошлое безделье.

— Ты стал несвободен, — покачал головой взрослый оборотень, но от девушки не укрылось, что мужчина не осуждает, а как будто проверяет на прочность её Торра.

Вроде как искушает! А может, хочет разобраться?

Ведь мальчик рассказывал, что его дяде не нравился образ жизни стаи, но ничего другого он предложить не мог, и из-за этого не лез в дела вожака. Пытался советоваться с братом насчёт возникающих мыслей, провоцировал его на споры, надеясь вместе с ним нащупать другой путь, но не чувствуя за собой правды, отступал.

Не будь у самой Искры схожих периодов в жизни, когда она чувствовала, что так жить нельзя, а как может быть иначе — не знала, то подумала бы, что дядя Торра обыкновенный рохля. Но в том-то и беда: если всю жизнь живёшь в мире, в котором всё объяснено и понятно, то выпрыгнуть из него и коснуться другой жизни без проводника почти невозможно.

У Искры таким проводником стала Эмма. Но даже так решиться покинуть стаю, где всех знаешь с рождения, было невыносимо трудно. Уйти из леса в город, где вокруг чужаки, где никто не здоровается друг с другом, где никому до девочки-оборотницы нет дела…