Искра жизни

Пятьсот девятый снова заполз под пальто. Его знобило. Картофелины и кусок хлеба он держал в руке. Потом сунул хлеб в карман. «Этой ночью ничего есть не буду, – лихорадочно думал он. – Дотерплю до утра. Если до утра продержусь, тогда…» Он не знал, что будет тогда. Но что-то будет, что-то важное. Он попытался представить, что именно. Ничего не представил. В руке оставались еще картофелины. Большая и поменьше. Это было уже слишком. Он их съел. Ту, что поменьше, проглотил, вообще не жуя; большую жевал долго и вдумчиво. К чему он не был готов, так это к тому, что голод усилится. А пора бы уж знать, ведь это бывает всякий раз, но привыкнуть к этому невозможно. Он облизал пальцы, а потом зубами вцепился в руку, чтобы она не смела лезть в карман за хлебом. «Я не стану проглатывать хлеб сразу же, как прежде, – думал он. – Я съем его только завтра утром. А сегодня я одолел Лебенталя. Я его почти убедил. Он ведь не хотел, а все-таки дал мне эти три марки. Значит, я еще не совсем дошел, какая-то воля еще осталась. Если я и с хлебом до утра дотерплю, – тут в голове у него забарабанил черный дождь, – тогда, – он сжал кулаки и изо всех сил старался смотреть только на горящую церковь, – ну вот, наконец-то, – тогда я не скотина, не животное. Не мусульманин. Не только поедальный станок. Тогда я смогу, смогу, – снова наплыли слабость, дурнота, голод, – ведь это я еще недавно говорил Лебенталю, но тогда у меня не было хлеба в кармане, сказать-то легко – смогу, да, драться, сопротивляться – это все равно что снова стать человеком, попробовать стать, хотя бы начать…

VI

Нойбауэр сидел в своем кабинете. Напротив него сидел капитан медицинской службы Визе – маленький человек с обезьяньим веснушчатым лицом и потрепанными рыжеватыми усами.

Нойбауэр был не в духе. Опять один из тех неудачных дней, когда буквально все из рук валится. Сообщения в газетах, мягко говоря, невразумительные; Сельма все время ворчит; Фрея бродит по дому, как тень, глаза красные; два адвоката, снимавшие у него в доме помещения под свои конторы, расторгли с ним договор; а теперь еще этот вшивый докторишка явился и чего-то там требует.

– И сколько же вам нужно людей? – пробурчал он.

– Для начала человек шесть. Желательно истощенных физически.

Визе не из их лагеря. Неподалеку от города у него имелась небольшая клиника, и он мнил себя человеком науки. Как и некоторые другие врачи, он проводил опыты на живых людях, и лагерь уже несколько раз поставлял ему для этого заключенных. Визе водил дружбу с бывшим гауляйтером провинции, поэтому никто особенно не интересовался, как он этих людей использует. В полном соответствии с лагерным распорядком трупы потом доставлялись в крематорий, этого было вполне достаточно.

– Вам эти люди нужны для клинических экспериментов? – поинтересовался Нойбауэр.

– Да. Исследования для армии. Пока, конечно, совершенно секретные. – Визе улыбнулся, обнажив под усами неожиданно большие зубы.

– Вот как, секретные, значит. – Нойбауэр засопел. Он терпеть не мог этих выскочек, этих образованных. Повсюду лезут со своей ученостью, оттирают испытанные кадры. – Можете получить сколько угодно, – сказал он. – Мы только рады, коли наши люди еще на что-то годятся. Единственное, что нам от вас потребуется, это запрос на откомандирование.

Визе вытаращил глаза.

– Запрос на откомандирование?

– Ну да. Запрос вышестоящих инстанций, чтобы я мог откомандировать людей в ваше распоряжение.

Нойбауэр с трудом подавил злорадную ухмылку. Он знал, что застигнет Визе врасплох.

– Но я действительно не понимаю, – зачастил докторишка. – Ведь раньше ничего подобного не требовалось.

Нойбауэр и сам прекрасно это знал. Для Визе ничего такого не требовалось, потому что он был дружком гауляйтера. Но гауляйтер тем временем из-за каких-то темных делишек угодил на передовую, и это давало Нойбауэру прекрасную возможность вволю поиздеваться над капитаном медицинской службы.

– Это все чистая формальность, – пояснил он как можно дружелюбней. – Как только армейское руководство даст вам на руки такой запрос, мы вам сразу же предоставим людей.

Визе от этого не было никакого проку – армию он приплел для пущей важности. Нойбауэр и об этом прекрасно знал. Визе начал нервно теребить ус.

– Я совершенно не понимаю. Раньше мне давали людей без всяких запросов.

– Для экспериментов? Кто давал? Я?

– Ну, здесь, в лагере.

– Это, должно быть, какое-то недоразумение. – Нойбауэр схватился за телефон. – Сейчас выясним.

Ничего ему не нужно было выяснять, он и так все знал. Задав несколько вопросов, он положил трубку.