Искра жизни. Последняя остановка.

(Быстро, уговаривая.) Укройте меня только до вечера, до темноты. Тогда я уйду. Лишь несколько часов. Крохи времени. Как часто бросаешься ими. Но для меня это руки, глаза, дыхание. Это двадцать, тридцать лет жизни, наполненной закатами и зорями, светом и свободой. (Неотрывно глядит на нее.)

Анна. Не могу вам помочь. Люди приходят сюда и уходят…

Росс (сразу же деловито). Я могу залезть под тахту… никто меня не увидит, я не буду двигаться…

Анна (невольно бросив взгляд на низкую тахту). Как вы там уместитесь?

Росс. В лагере я два дня укрывался под нарами… со свернутой набок головой, чтобы дышать.

Анна качает головой.

(Хватает ее руки, буйно). Не стойте, как камень, сделайте что-нибудь, помогите… Мы были мертвыми, слышите, мертвыми, и вдруг — снова жизнь. Она обрушилась на наши мертвые головы и увлекла за собой… Ее нельзя снова потерять… Поймите же… конечно, все это вам незнакомо — вам, с вашей тахтой, с вашим столиком и вашей безопасностью. (Ударом ноги отшвыривает стоящий рядом стул.)

Анна (обернувшись, резко, быстро). Понимаете, что случится, если вас тут найдут?

Росс. Да.

Анна. Не с вами! Со мной!

Дальнейший диалог идет очень быстро.

Росс. У меня оружие. Объясните, что я заставил силой.

Анна. Мы живем в такие времена, когда не слушают объяснений.

Росс. Знаю.

Анна (глядя в окно). В доме тихо. На улице почти никого. Вы сможете уйти.

Росс. А это? (Показывает на свои штаны). Оно горит, оно кричит: концлагерь! Нет ли у вас костюма, хотя бы брюк… Куртку я нашел по дороге, на большее не хватило времени…

Анна (глядит на него, наконец принимает решение). Может быть… Подождите здесь… Я хочу посмотреть… (Идет к двери.)

Росс (поспешно, недоверчиво). Куда вы идете?

Анна (останавливается). Не доверяете?

Росс. Могу ли я доверять?

Анна. Вы только что сказали — ваша жизнь в моей власти… а теперь даже не подпускаете к двери…

Росс. А как же иначе?

Анна (спокойно). Если бы я хотела кого-нибудь позвать, я бы давно это сделала.

Росс молча смотрит на нее, отступает. Анна выходит. Оставшись один, Росс быстро подходит к окну, осторожно выглядывает из него, потом идет к двери, чуть приоткрывает ее, так же осторожно заглядывает в щелку, вынимает из кармана револьвер, ставит на предохранитель. Видно, что он незнаком с оружием и осваивает его. Потом снимает с предохранителя и отыскивает в комнате место, откуда можно было бы стрелять, находясь в укрытии. Входит Анна, останавливается в дверях, оглядывается. Росс выжидает некоторое время — не привела ли она кого-нибудь с собой. Потом выступает вперед. Анна кладет на стул военный мундир, рубашку и носки.

Росс. Откуда у вас эти вещи?

Анна. Вам необходимо знать?

Росс. Чьи? Где этот человек?

Анна. Не здесь.

Росс. Он умер?

Анна. Нет.

Росс. Он может вернуться? Где он?

Анна (резко). Он не вернется. А теперь одевайтесь и не допрашивайте меня.

Росс. Я не допрашиваю. Каждый соучастник может оказаться предателем.

Анна. А вы не зависите от соучастников?

Росс. Да. Тем более надо быть осторожным. Это осторожность… не недоверие!

Анна. Пять минут назад вам нужна была только другая одежда. А теперь вы уже ставите условия. Берите или оставьте вещи и убирайтесь! (Идет к постели, ложится и не обращает больше внимания на Росса.)

Росс (переодевается за открытой дверцей шкафа. После паузы). Как здесь тихо! (Выжидает, наблюдает за Анной.) Мы ненавидели тишину. Мы ждали воздушных налетов. Тогда нас выводили из камер в коридор. В шуме мы могли разговаривать друг с другом. Стража не слышала. Мы знали — нас хотят убить. Не знали только, как и когда. Мы стояли в затылок друг другу в коридоре: шевелиться нельзя, оборачиваться запрещено. Кто-то стоял позади меня, я никогда не видел его. Во время налетов он все время кричал: «Вильке, ступай к Вильке, если ты отсюда вырвешься!» И адрес. Снова и снова. Два дня назад, когда часть тюрьмы рухнула, я смог крикнуть ему: «А ты?» — «Я не могу бежать! — ответил он. — Ноги! Ты! Иди к Вильке. Скажи, послал Губерт».

Анна (против воли слушала его). Перестаньте! Я не хочу этого знать!