Искрящее сердце

– Это я знаю, нас обучали в академии! Стандартное управление одним разумом или массами, неважно, главное, управлять. Вспомните теорию. Нам промывают мозги наша верхушка, им наверняка промывают мозги их лидеры и каданцы ненавидят нас не меньше, чем мы их и наверняка не станут плакать, исчезни агранцы раз и навсегда. Это так примитивно, любой курсант знает.

– А если… – раздался негромкий женский голос.

Девис посмотрел на голову, все еще склоненную. Голос звучал неестественно напряжено.

– Что, если тебя научили ненавидеть врага за то, чего он не делал? Просто ненавидеть за то, что он враг, он так называется, значит, заслуживает смерти. Неважно, кто под этой биркой. А если… представь, что если ты… ненавидишь не потому, что тебя научили, а потому что враг действительно сделал нечто ужасное? Что, если враг заслужил свою смерть? По-настоящему, безо всякой пропаганды?

– Тогда убийство, возможно, будет приносить удовольствие, – усмехнулся тот.

– Хорошо… А если… речь не о врагах? Что, если кто-то из твоих близких, твоих друзей или соседей на самом деле оказался тем самым страшным злом, которое приписывали врагам? Если монстры не на той стороне, а на твоей собственной? Например, – Мима повернулась к Девису и её широко открытые глаза заблестели от слёз. – Например, твой командор? Что тогда?

– Если бы выяснилось, что он потрошит младенцев?

– Да.

– Тогда… – на Девиса уставились еще одни глаза, такие же влажные. – Я бы убил его. Безо всякого сожаления.

Мима вздохнула, как будто внутри что-то долго сжимало и наконец отпустило, оставило в покое, и снова уткнулась в землю лбом.

А командор с удивлением смотрел на Клюкву. И дело не в угрозе, какая там угроза. Просто рядовой открылся с неожиданной стороны. Казался почти пропащим, проржавевшим, а оказывается, стержень внутри что надо, и совсем не сломался, а только закалился и зазвенел.

– Я бы не хотел, чтобы кто-то узнал о нём такую правду. Пусть останется в людской памяти самым лучшим командором – жёстким, но справедливым, делающим, что должен и при этом каждый раз пропускающим через себя смерть любого подчиненного, независимо от важности, – говорил Клюква, как загипнотизированный.

– Отставить, рядовой. Я не потрошу младенцев, – хмыкнул Девис и Клюква отмер, а потом, поняв, его глаза метнулись к склоненной голове каданки.

– Так вот ты почему…

– Скоро все закончится, – перебила Мима, и как ей это удалось шепотом, загадка.

– Клюква… Готовься.

Они одновременно увидели это – полосу дыма, похожего на сигаретный дым – и саму сигарету, приближающуюся по небу к храму. Катер.

Девис подобрался – и всё остальное вылетело из головы. Вот оно. Вот его шанс – и он его не упустит. Рука сжала плазник, ноги приготовились к прыжку. Ещё немного…

Катер снижался медленно – сил никаких ждать не было, и нетерпение давалось куда тяжелей, чем страх проиграть – а потом неожиданно ринулся вниз и быстро упал прямо у ступеней в храм.

– Вперёд, – проговорил командор, сам не понимая, шепчет или кричит.

Клюква сразу же отреагировал, его спина вырвалась вперёд, а вот каданки не было, впрочем, сейчас не важно, позади безопасно. Пусть там и сидит.

Люк откинулся тоже быстро, и Владлен выпрыгнул на землю, потом оглянулся – и сразу увидел чужаков, и рывком бросился к ближайшему входу. Его тут же загородил собой телохранитель, выскочивший из катера следом, но почти сразу же упал – с другой стороны бежали бойцы, стреляя практически наугад, так как на бегу толком не прицелишься. Владлен уже скрылся в проходе, потому что они опоздали. Довольно бестолково всё вышло.

– Вперёд! – командор бросился в коридор первым, не думая, что если всё происходящее просто ловушка, то через несколько мгновений он умрёт. К чему думать о посторонних вещах? Важнее настигнуть главу каданцев и тогда война иссохнет и исчахнет, загнется на корню.

Это будет лучшее из всего, что он мечтал сделать для человечества – и не сделал. Не смог прыгнуть выше головы.

Но надежды не оставил.

Коридоры действительно были узкие, тёмные и запутанные. На первой же развилке Девис замер, судорожно вслушиваясь в звуки и пытаясь понять, куда сворачивать.

– Влево! – раздался из-за спины уверенный голос. Мимо протиснулась каданка и побежала вперёд, даже не оглянувшись, чтобы убедиться, что они идут следом. Как будто это уже неважно.

Девис свернул влево и хотел догнать её, но ему приходилось тормозить каждый раз, когда коридор раздваивался или резко поворачивал, потому что иначе в царившем вокруг полумраке он бы врезался в каждый второй угол и передвигался бы ещё неуклюжей.

Миму нужно было догнать… как можно скорей, потому что Владлен не остановится и, не задумавшись, уберет с пути преграду, которая может выдать его местоположение. Так он, не задумываясь, оставлял окруженные войсками аграндцев корабли и планеты, не беспокоясь о тех, кто там остался и никогда не пытаясь договориться о смягчении участи пленных. Просто вычеркивал всех – стариков, детей из списка своих граждан – и забывал.

Вот таким был Владлен.