Искривленное пространство (сборник)

Почувствовал легкое прикосновение к плечу. Понял, что это Имелла, его подруга, чернявая, с модной короткой — под кирли — прической. Но не обернулся, ничего не ответил, так как в это время изменилось давление кислорода. Легким поворотом вправо голубого диска увеличил поток газа… 

— Как дела? — Она рассмеялась. — Почему ты такой, как новичок?

— Это ты, Имелла?

— Будто не узнал.

— Что тебе нужно?

— Ничего.

Он медленно повернулся, но не посмотрел ей в глаза.

Боялся, что она поймет его ужасное состояние. Спросил:

— Что случилось?

В ответ она громко рассмеялась.

Имелла пришла в Центр проблем долголетия одновременно с Гиднумом. Она работала секретаршей Тихона Раста. Давно уже могла по окончании работы идти домой, в гостиничный комплекс «Биокибероза». Неизвестно, когда ее руководитель, Тихон Раст, освободится, да и вряд ли после утомительной операции захочет заниматься бумагами и программами экспериментальных исследований. Но у Имеллы не было желания идти отдыхать.

Она тихонько приблизилась к Гиднуму, который был для нее в Центре самым близким, самым умным биокибером, ведь они созданы почти одновременно.

У них было очень много общего.

— Что с тобою, Гиднум? Я не узнаю тебя, — уже встревоженно повторила она, стараясь понять причину его расстройства.

— Ничего.

— Я тебя не видела таким никогда. Разве что в первый день…

— Каждый день является первым, — слишком серьезно заявил Гиднум.

— Ты говоришь многозначительно, как люди, — опять рассмеялась Имелла.

— А почему бы и нет? Сегодня я чувствую себя человеком.

— Правда? — Имелла испуганно отпрянула от него. — Значит, старый Армиляр говорил правду?

— А что говорил старый Армиляр? — машинально переспросил Гиднум.

— Что в жизни каждого биокибера наступает минута, когда он чувствует себя человеком, чувствует потребность действовать по собственной программе.

— Да, именно так, Имелла.

— Гиднум, — прошептала ласково и таинственно. — Гиднум… — повторила и умолкла, не находя слов. — Как я завидую тебе!

— Глупая, — рассердился он. — Я могу выйти из строя.

— Расскажи мне все.

Кибер заметил незначительное падение давления в системе молибденового обмена и должен был решить, держа руку на розовой клавише, сколько нужно ввести ленкина, чтобы поднять его до положенного уровня.

— Я ненавижу себя сейчас, я чувствую…

И умолк, словно испуганный сказанным, готовностью рассказать все, чего Имелла еще не поняла сама, Но после долгой паузы произнес холодно:

— Мне хочется побыть одному,

— Я мешаю тебе?

— Да.

— Почему, Гиднум? Потому, что ты чувствуешь себя человеком?

— Имелла, а ты сама ничего сейчас не ощущаешь?

— Ничего.

— Но ты тоже должна почувствовать…

— Что?

— Не знаю. Ну ладно, побудь со мной… Ты должна понять сама, если хочешь знать.

Имелла подошла к толстому стеклу перегородки манипуляционной. Она замерла, окаменев, как это могут делать только киберы. В эти мгновения Имелла отдалась единственной мысли — постичь главное. То, что волнует сейчас Гиднума. Она превратилась в маленькую, напряженную красивую куколку с короткой прической.

— Кто-то из них… За перегородкой… совершил зло. Я чувствую: у меня закипает желание что-то немедленно совершить, хотя бы предупредить. Ты уже не завидуешь мне?

Вовремя заметил: клюнула длинным носом стрелка оксиметра, и сразу увеличил обороты нужного насоса.

— Уже не завидую, — прошептала чуть слышно. — Мне страшно. Кто этот человек?

— Ученый-биолог Майкл Арм.

— Гиднум, я так боюсь, что он не очнется.

— Ты думаешь о коэффициенте Ир?

Зеленый зайчик на экране центрального монитора внезапно начал вырисовывать извилистую линию. Гиднум протянул руку к блестящему рычажку ионометра и нажал на него. Через мгновение зайчик вздрогнул, прекратил капризные зигзаги. Гиднум облегченно вздохнул.

— Да, я думаю о коэффициенте Ир. Прости меня, Гиднум…

Безусловно, многое значит, что ты делаешь. И — как.

Но существует еще и зависимость от коэффициента дельта Ир, как называют этот фактор между собой био- киберы. Люди в подобных случаях говорят, что в дело нужно вкладывать душу. Можно все сделать по привычным схемам, без души, и тем самым — причинить вред.

— И… не оставляй меня, Имелла. Теперь ты знаешь все…

— Хочешь, чтобы мы вместе…

— Что?

— Чтобы оба были причастны?

— Нет, — возразил Гиднум. — Но я не хочу… — и замолчал, перебирая нужные тумблеры, — …уже не хочу оставаться один.

— Операция заканчивается, — сказала Имелла.

— Да.

Николиан Бер степенно, как и положено великому ученому, отошел от операционного стола, сорвал с лица зеленую маску. Его тонкие губы что-то произнесли, но так тихо, что ни единого звука не донеслось сквозь перегородку.

Тихон Раст вытер потный лоб. И все отошли от того человека, который был спеленут зелеными приста- ми. Все смотрели на биокибера Гиднума, словно спрашивая взглядами — ну, как? Они знали: он сделал все, что мог, но спрашивали.

Гиднум стоял напряженный. Его — тоже вопросительный — взгляд был обращен к людям.

— Я сделал все, что мог, — прошептал невольно.