Искры гнева (сборник)

Около полыхающих чёрных камней стояли крайне удивлённые чумаки. Некоторые из них крестились. Да и было чему удивляться. Вчера вечером, после ужина, когда с костра сняли котлы, каменную печь развалили полностью и, как это делали обычно, залили водой. Да наверное, остался жарок. Вот камни, на удивление всем, и разгорелись, взялись огнём. Дым стелился вонючий, едкий, не такой, как от тлеющего дерева или кизяка. Да и пламя было какое-то необычное — желтовато-синеватое, жаркое, слепящее.

Камни поливали водою, но пламя от этого разгоралось ещё сильнее. Чумаки были просто поражены: ведь такого никто из них никогда не видел и никто никогда об этом не слышал.

— Это, наверное, твёрдая смола какая-то.

— Нет, смолою вроде не пахнет.

— Да камень это!

— Но ведь камень не бывает такой крохкий.

— И не горит.

Чумаки брали в руки чёрные блестящие хрящеватые куски, продолговатые осколки, рассматривали их, растирали в пальцах.

— Что-то чёрное и маслянистое, как сажа.

— Как уголь.

— Так, может, это уголь?

— Из дерева.

— Но где ж оно, это дерево, здесь, б степи?..

— А и правда, откуда же оно взялось?.. — гадали удивлённые чумаки.

— Такой камень мы видели и в кузнице Данилы, — заявил Лукаш.

— Горит, раскаляет железо, — подтвердил Савка. — Да, точно такой, как в том обрыве.

— А может, возьмём на пробу?

— Надо бы…

— А кузнец Лаврин проверит.

— Давайте берите, — распорядился атаман.

— Пусть Савка с кем-нибудь мотнётся.

— Да, Савка знает, где его брать.

— Но много не набирайте, — предостерёг Мартын, — не перегружайте возов; берите только на пробу.

Обоз снялся с места, когда сгорел весь дотла чёрный камень. Золу залили водой, а для надёжности присыпали ещё землёй и затоптали ногами.

Возы, словно цепляясь друг за друга, выезжали на дорогу. Обоз вытягивался, выравнивался и постепенно, но беспрерывно двигался, будто разрезал пополам густой зелёный ковёр. Пахло рыбой, дёгтем. Лёгкий ветерок относил прочь эти запахи и пронизывал чумаков ранней прохладой, пьянил их степным душистым разноцветьем и придавал им бодрости.

— Гей, гей!

— Цоб, цобе, цоб!.. — слышалось иногда высокое, спокойное и таяло в степном раздолье.

На переднем атаманском возу вдруг поднялась тычка — жердь с пучком травы: условный знак. Чумаки забеспокоились, начали оглядываться вокруг, присматриваться и вскоре увидели: на лагерное место, которое они только что оставили, явилось четверо неизвестных с пиками и ружьями. Они недолго потоптались там и двинулись следом за обозом.

«Ночные гости. Подстерегали нас, но не осмелились напасть. Наблюдайте за задними возами», — передалось от чумака к чумаку.

— Пугните их из гаковниц, — приказал атаман. — Только не цельтесь, а так, для страха.

Прогремело два выстрела. Непрошеные гости свернули с дороги и словно растаяли в степи. Впереди через Чумацкий шлях промчалась перепуганная волчица с выводком волчат. А вверху, над самыми возами, закружились, устремляясь к земле, хищные, ненасытные кобчики.

— Вот в этих бы попасть.

— Не мешало б. Но надо беречь пули, ещё могут сгодиться.

— Да, дорога далёкая. И приключений нам не искать.

— Это верно. Приключений нам не искать…

Атаман убрал тычку. Разговоры прекратились. Обоз продолжал двигаться медленно, спокойно.

На Савкином возу кроме рыбы и соли лежало ещё два мешка чёрного камня. Парень набрал наибольших, наилучших плоских глыб, чтобы удивить кузнеца Лаврина. Кроме того, он хотел ублажить старика, чтобы тот позволил ему хотя бы немного поработать около его наковальни.

Присматривая за волами, Лукаш и Савка шли рядом. Они поглядывали в направлении Зелёного хутора, окидывали глазами разбуженную утренним солнцем, орошённую, будто укрытую фиолетовым цветом, дивно переливающуюся всеми цветами красок степь и думали: когда ещё доведётся им побывать здесь, в этих запомнившихся им местах. А ступить на эту землю, даже именно на этот Чумацкий шлях, одному из них доведётся очень скоро и по причине особо важных событий.

День закончился. Утомлённые изнурительным зноем и ходьбой чумаки лежали на привядшей траве, всматривались в редко усыпанное звёздами небо — отдыхали, вспоминали…

Дорога была трудная, вся в выбоинах и гористая; кроме того, донимало ничем не затенённое солнце. А передохнуть чумакам не довелось за день ни разу, атаман торопил поскорее выбраться из этой местности, изрытой оврагами, поросшей дубами и тёрном. Проезжать здесь было особенно опасно: не успеешь и оглянуться, как набегут ордынцы или разбойничьи шайки, которые где-то тут, а где — неизвестно, прячутся.

В этот день, уже недалеко от берегов Донца, произошло такое, что чумакам чуть не пришлось браться за оружие.

Из отдалённого небольшого оврага вдруг выскочило с десяток всадников и поскакало наперерез обозу. Приблизившись, всадники придержали лошадей, а потом и совсем остановились. Остановился и обоз. Атаман снял соломенную шляпу, поздоровался, но руку, под накинутым на плечи плащом, держал на пистолете. Весь обоз был тоже наготове — чумаки стояли около своих возов и будто отдыхали, небрежно облокотись на грядки возов, а у каждого в руке — пистоль или копьё.