Искупление

такой цели: навредить тебе или фирме. Наоборот. Я предпочитаю дружеское

существование. Поэтому я готов отказаться от такого решения, если ты откажешься

вредить моей фирме, и с этого момента ни я, ни моя жена больше не услышим о тебе.

Это предложение мира не свойственно для Джонатана, и Юуто очень удивлён.

Ненависть и напряжение уходят с его лица.

— Ты не оставляешь мне выбора, — жалуется он, но Джонатан качает головой.

— Всегда есть выбор, Юуто. Мы можем воевать друг с другом, но я выбираю мир.

Какое-то время японец молчит, но потом кивает.

— Мудрый выбор, — говорит он. Он резко разворачивается и идёт к двери, пройдя

мимо Джонатана, который направляется к письменному столу.

Мы ждем, когда дверь за японцем закроется и, когда это происходит, я облегчённо

вздыхаю и прижимаюсь лицом к груди Джонатана.

— Надеюсь, что мы видели его в последний раз!

— Ну, по крайней мере, на время он оставит нас в покое, — он берет меня за

подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Благодаря моей умной и хитрой жене,

у которой появилась идея спровоцировать его. — Добавляет он и целует меня. Я замечаю,

как он поднимает меня и, продолжая целовать, несет в свою маленькую комнату, я и не

сопротивляюсь. Он ставит меня на ноги у кровати и закрывает дверь.

— Я просто подумала, что Юуто не сможет сдержаться передо мной и похвастается

своей работой, — говорю я, и Джонатан опять обнимает меня. — Более тщеславного и

эгоцентричного человека я ещё не встречала. А то, что его так легко завести, все

упростило. Как ты думаешь, он опять попробует причинить вред фирме?

Джонатан пожимает плечами.

— Я не знаю. Возможно. Но если он попробует еще раз, то я буду вооружён. Один

раз я пропустил нападение, больше этого не повторится. Когда-нибудь Юуто надоест

ждать подходящего повода и планировать месть.

Я расстёгиваю пуговицы на его рубашке, кладу ладони ему на грудь и глажу её.

— Ты думаешь, что он когда-нибудь перестанет тебя ненавидеть?

— Я не знаю, ненавидит ли он меня или нет, но я тогда его слишком оскорбил, а ты

знаешь насколько для японцев важно понятие чести. Поэтому я постарался, чтобы он мог

уйти с честью. Если нам повезёт, то он уберет наше дело на дальнюю полку, если же нет,

то я примусь за другие рычаги.

Вздохнув, я целую его грудь и снимаю рубашку с плеч.

— Я думаю, он так и не понял. — Джонатан приподнял бровь.

— Что?

— Почему ты тогда выбрал именно меня, — я ощущаю, что моя вчерашняя

неуверенность улетучилась. — В конце концов, ты сможешь получить любую женщину,

какую захочешь.

С довольной улыбкой Джонатан кладет свои ладони на мою попу и притягивает

ближе к себе.

— Но я хочу только тебя. И я могу это доказать.

Он опять целует меня и на этот раз страстно, поглощая мой рот своим языком, пока

я не таю и не забываю, что когда-то разъединило нас. Мы быстро раздеваем друг друга и

пару мгновений спустя оказываемся в постели. Там Джонатан начинает ублажать меня

своими губами и языком, скользя по моей коже.

— Я хочу тебя, потому что ты на ощупь такая мягкая и идеальная. Мне нравится

знать каждый уголок твоего тела, каждую возвышенность и знать, где ты жаждешь

прикосновений больше всего.

Он занимается теми местами, о которых сейчас говорил и, пару минут спустя, я вся

горю, тяжело дыша, а он победоносно улыбается.

— Ну, это далеко не всё, — продолжает он и проводит носом между грудями. —

Твой необыкновенный запах. Ни одна женщина не пахнет так, как ты, свежо и цветочно,

как летний луг, в который я могу погрузиться и увидеть небо.

Он продвигается языком вниз, раздвигает мои ноги, прежде чем это делаю я,

заставляя меня стонать, когда прикасается к уже набухшему клитору.

— На вкус ты особенная. Я просто одержим твоим нектаром, одержим желанием

его пробовать, в то время как ты извиваешься от удовольствия и я тот, кто дарит тебе его.

— Джонатан! — я ерзаю от прикосновений его языка и губ, пока по мне не

начинают пробегать волны приближающегося оргазма. Он тут же останавливается, когда

я тяну к нему руки, и поднимается ко мне. Я чувствую свой собственный сок на его губах,

и стону от удовольствия, потому что нуждаюсь именно в этом.

— Но это не все, — произносит он хриплым голосом, входя в меня одним толчком

и замирает. — Самое лучшее ощущение, это быть внутри тебя, чувствовать, как ты

сжимаешь меня, так плотно и так горячо. Я могу делать это каждый день, и никогда не

смогу насытится тобой. Я могу спать с другими женщинами, но я никогда не смогу

потеряться в них так, как в тебе. С этим ничто не сравнится, Грейс. Ничто не сравнится с

этим, потому что я люблю тебя. Мне нужна ты. Только ты. Я тебя никогда не отпущу.

Его поцелуи становятся требовательнее. Я обхватываю его руками и чувствую, что

теперь мы одно целое. Мы тут же находим наш ритм и уносимся к небесам.

Я точно знаю, когда он кончает, вижу освобождение на его лице, вижу, как он